Исследования по истории платонизма

Итак, мы обнаружили четыре рода добродетелей, из которых одни суть добродетели ума — парадигматические и сопутствующие его сущности; другие — души, взирающей на ум и от него наполнившейся; третьи — человеческой души, очищающейся и уже очистившейся от тела и неразумных страстей; четвертые — человеческой души, когда она украшает человека, устанавливая меру неразумию и созидая умеренность. Причем, обладающий большими [добродетелями] по необходимости обладает и меньшими, но не наоборот. Впрочем, обладающий бóльшими не будет из-за того, что обладает и меньшими, действовать преимущественно в соответствии с последними, разве что в обстоятельствах, которые окружают его в области становления. Потому что, как уже говорилось, у добродетелей разные задачи и они различаются по роду. Задача гражданских — умерить страсти ради действия в естественных обстоятельствах; очистительных — полностью устранить страсти, которые к тому моменту уже стали умеренными; третьих — направлять действие на ум, не думая больше об избавлении от страстей; четвертых, которые уже не направляют действие на ум, но достигают соединения с его сущностью**[2051] Поэтому тот, кто руководствуется в своих действиях практическими добродетелями, будет человеком порядочным; кто руководствуется очистительными — человеком демоническим или даже благим демоном; кто — только направленными на ум, — богом; а кто — парадигматическими, — отцом богов.

Более всего нам следует заботиться об очистительных добродетелях, рассудив, что приобретаются они только в здешней жизни и что через них возможно восхождение к [добродетелям] более высоким. Поэтому нужно рассмотреть, как далеко и до какой степени может доходить очищение[2052]. Оно представляет собой освобождение от тела и неразумного движения страстей, но нужно сказать еще, каким образом оно происходит и куда ведет. Первым шагом, составляющим как бы краеугольный камень и основание очищения, является знание самого себя: что ты — душа, связанная в чужой и иноприродной вещи. Второй шаг — это когда, отталкиваясь от этого убеждения, ты собираешь самого себя, в том числе и пространственно, от тела, обретая совершенно бесстрастное по отношению к нему расположение. Потому что если кто-то непрерывно задействует способность ощущения, то даже делая это без сочувствия телу и без удовольствия, он все равно остается рассеянным по телу, входя благодаря ощущению в соприкосновение с ним[2053]. Если же он переживает радость или огорчение от ощущаемых предметов, то вместе с привязанностью и склонностью сопереживает телу, то есть впадает в то самое расположение, от которого подобает очиститься.

Но очищение произойдет в том случае, если и ощущения, и необходимые удовольствия будут приниматься исключительно ради исцеления или избавления от страданий, чтобы страдания не служили препятствием. Необходимо избавляться и от скорбей, а если это невозможно, то переносить их с кротостью и делать менее значительными, лишая сопереживания. Что же касается гнева, то от него следует избавляться насколько возможно, а если получится, то и полностью. Если же нет, то следует не предаваться ему по собственной воле, но полагать, что непроизвольность относится к чем-то другому и непроизвольное — слабо и незначительно[2054]. Полностью следует избавляться и от страха, потому что [душе] нéчего страшиться, хотя непроизвольность имеет место и здесь. Гнев и страх нужно использовать [только] для увещевания. Вожделение ко всему дурному следует искоренять, а к пище и питью ты будешь иметь вожделение не потому, что ты — это ты. Что же касается любовных утех, то в них нет даже и непроизвольности, разве лишь постольку, поскольку они затрагивают воображение, неосознанно действующее во сне. В целом же будем считать, что мыслящая душа очистившегося человека свободна от всего перечисленного. Но желательно, чтобы и идущие от телесных аффектов к неразумной части души импульсы приводили ее в движение без сочувствия и внимания с ее стороны, так чтобы вызванные ими движения тотчас прекращались бы благодаря соседству разумного начала. Поэтому, если очищение продолжится, то прекратится и борьба и под конец будет достаточно одного лишь присутствия разума, перед которым худшая часть [души] будет испытывать благоговейный страх, так что сама эта худшая часть, приходя в движение, всякий раз будет негодовать на себя за то, что не хранила спокойствие в присутствии господина, и обвинять себя в слабости[2055].

Эти добродетели все еще относятся к умеренности страстей, хотя и ведут к бесстрастию. Когда же сочувствующая [телу] часть души очистится полностью, то ей будет сопутствовать бесстрастная часть, потому что аффект приходит в движение, когда разумная часть души по своему усмотрению дает повод к этому.

33. По своей природе, но никак не против природы, каждое сущее есть где-то, если вообще оно где-то есть.