Исследования по истории платонизма

Добродетели созерцателя, находящегося на пути к созерцанию, состоят в удалении от здешнего. Поэтому они зовутся также очищениями и усматриваются в воздержании от действий, связанных с телом, и от склонностей к нему. Действительно, если упомянутые добродетели принадлежат душе, удалившейся к истинно сущему, то добродетели гражданские украшают человека смертного (кроме того, гражданские являются предшественницами очищений, потому что только предварительно украшенный ими человек может отказаться от совместной с телом деятельности). Очищение, заставляющее душу не разделять мнений тела, а действовать самостоятельно, составляет рассудительность, достигающую завершения в чистом мышлении; отказ от сопереживания телу ведет к самообладанию; избавление от страха, что удалившаяся от тела душа окажется в пустоте и небытии, составляет мужество; а умение руководствоваться рассуждением и умом, не взирая на препятствия, — справедливость[2046]. Итак, расположение души, создаваемое гражданскими добродетелями, усматривается в умеренности страстей и имеет своей целью жизнь, положенную человеку по природе. Расположение же, создаваемое созерцательными добродетелями, усматривается в бесстрастии и имеет своей целью уподобление Богу.

Поскольку одно очищение — очищающее, а другое — принадлежащее уже очистившимся, то и очистительные добродетели соответствуют двум значениям очищения. Они и очищают душу, и сопутствуют уже очищенной (ведь цель очищения — стать чистым). А поскольку очищать и быть очищенным означает избавляться от всего чуждого, то сам процесс очищения не есть благо. Поэтому если благо имелось прежде нечистоты и есть то, что подлежит очищению, то очищения достаточно. Но даже если очищения достаточно, все равно благом будет оставшееся, а не само очищение. Однако природа души [то есть оставшееся. — С.М.] есть не благо, но способное приобщиться к благу и благовидное. Иначе как смогла бы она оказаться во зле? Поэтому благом для души будет соединение с породившим, а злом — с последующим[2047]. Причем, злом будут две вещи: соединение с последующим и соединение с последующим, сопровождаемое избытком страстей. Вот почему гражданские добродетели, избавляющие душу от одного из зол, почитаются добродетелями и высоко ценятся. Но еще ценнее добродетели очистительные, избавляющие душу от зла, присущего ей как душе.

Итак, очистившаяся душа по необходимости соединяется с породившим. В результате, после возращения у нее появляется новая добродетель — состоящая в знании и понимании сущего. Дело не в том, что душа не содержит в себе эту добродетель, просто без соединения с тем, что прежде нее, она не видит и свое[2048]. Таким образом, есть еще один, третий род, добродетелей после очистительных и гражданских, когда душа действует мыслящим образом. Мудрость и разумение [здесь] состоят в созерцании того, чем обладает ум; справедливость — в исполнении своего дела по мере следования за умом и в направленном на ум действии; самообладание — во внутренней обращенности к уму; мужество — в бесстрастии по мере уподобления предмету созерцания, по природе бесстрастному. Причем, эти добродетели предполагают друг друга, как и все прочие[2049].

Четвертый вид добродетелей — парадигматический. Эти добродетели заключены в уме, превосходят душевные и служат для них прообразами, тогда как добродетели души суть их подобия. При этом ум есть то, в чем эти как бы прообразы сходятся все вместе: знанием там является мышление; мудростью — ум, поскольку он знает; самообладанием — [ум], поскольку он обращен к себе; справедливостью (οικειοπραγία) — исполнение своего дела; мужеством — тождество и пребывание чистым в самом себе из-за преизбытка силы[2050].