Истина

— Я просто вспомнила. Я никого не осуждаю, разумется.

Пелажи, принесшая дессертъ, вмшалась, по обыкновенію, въ разговоръ на правахъ старой прислуги:

— Барыня хорошо длаетъ, что никого не обвиняетъ; пусть бы и другіе такъ поступали… Весь кварталъ теперь въ волненіи по случаю ужаснаго преступленія. Вы не можете себ представить, какіе ходятъ слухи… одинъ рабочій кричалъ, что надо сжечь школу св. братьевъ!

Ея слова раздались среди гробового молчанія. Маркъ сдлалъ нетерпливое движеніе, какъ бы собираясь ей возразить, но потомъ раздумалъ, предпочитая оставить при себ свои размышленія.

Пелажи сказала:

— Позвольте мн, барыня, идти сегодня на раздачу наградъ. Хотя я уврена, что мой племянникъ Полидоръ не получитъ награды, но мн будетъ пріятно присутствовать при церемоніи!.. Наши добрые братья! Для нихъ это торжество будетъ очень печальнымъ: они лишились одного изъ своихъ лучшихъ учениковъ.

Госпожа Дюпаркъ дала свое согласіе, кивнувъ головою, и вс заговорили о постороннихъ предметахъ, такъ что завтракъ закончился при лучшемъ настроеніи. Луиза всхъ смшила своими выходками; она съ удивленіемъ поглядывала на разстроенныя лица матери и отца, которыхъ она привыкла видть такими веселыми и спокойными. Наступила мирная бесда, которая сгладила семейное несогласіе.

Вскор должна была начаться раздача наградъ въ школ братьевъ. Никогда еще на эту церемонію не собиралось такое множество народа. Причиной тому было то обстоятельство, что раздачей наградъ завдывалъ отецъ Филибенъ, одинъ изъ главныхъ преподавателей Вальмарійской коллегіи, и его присутствіе придавало торжеству особенный блескъ. Кром него, сюда явился и самъ ректоръ этой коллегіи, отецъ Крабо, іезуитъ, знаменитый своими великосвтскими связями и тмъ вліяніемъ, которое ему приписывали, на различныя событія современной жизни; онъ желалъ всенародно выразить братьямъ свое особенное благоволеніе. Здсь находился тоже депутатъ крайней реакціонерной партіи, графъ Гекторъ де-Сангльбефъ, владлецъ замка де-ла-Дезирадъ, великолпнаго помстья, которое ему принесла въ приданое, вмст съ милліоннымъ капиталомъ, его жена, дочь знаменитаго еврейскаго банкира, барона Натана. Но что особенно волновало вс умы и собрало на площади Капуциновъ, обыкновенно пустынной и спокойной, цлую толпу лихорадочно настроеннаго народа, такъ это было, конечно, недавнее убійство несчастнаго мальчика, воспитанника школы братьевъ. Онъ, казалось, занималъ первенствующее мсто среди настоящаго блестящаго собранія; его имя повторялось на обширномъ двор, гд возвышалась эстрада, окруженная нсколькими рядами стульевъ; на этой эстрад отецъ Филибенъ говорилъ рчь, въ которой восхвалялъ самую школу и ея директора, уважаемаго брата Фульгентія, и его трехъ помощниковъ, братьевъ Исидора, Лазаря и Горгія.

Призракъ несчастнаго ребенка сталъ еще боле волновать умы присутствующихъ, когда братъ Горгій всталъ, чтобы прочитать списокъ дтей, удостоенныхъ наградъ; это былъ худощавый и некрасивый монахъ съ низкимъ лбомъ и суровымъ выраженіемъ лица, шерстистыми волосами и длиннымъ носомъ, на подобіе клюва хищной птицы, выдававшимся надъ широкими скулами и толстыми губами, сквозь которыя виднлись волчьи зубы. Зефиренъ былъ самый лучшій ученикъ его класса, и ему были присуждены вс награды; имя его повторялось безпрестанно, и братъ Горгій, одтый въ черную рясу съ блымъ воротникомъ, выговаривалъ его такимъ зловщимъ и мрачнымъ голосомъ, что всякій разъ вс присутствующіе невольно вздрагивали. При каждомъ его упоминаніи несчастный малютка, казалось, являлся передъ лицомъ собравшихся людей, чтобы получить внокъ или книгу съ золотымъ обрзомъ. Внки и книги образовали, наконецъ, цлую кипу на стол, и жалко было смотрть на вс эти награды, которыя лежали безъ употребленія, предназначенныя этому примрному ученику, покончившему столь трагически свое существованіе, и несчастное, искалченное тло котораго лежало неподалеку отсюда, въ дом сосдней школы. Волненіе достигло, наконецъ, такой силы, что многіе разразились рыданіями, между тмъ какъ братъ Горгій все повторялъ его имя, перекосивъ ротъ, причемъ онъ открывалъ часть своихъ блыхъ зубовъ, и это придавало его лицу еще боле жестокое и циничное выраженіе.