Истина стоит жизни

И когда ошеломленный известием Трост пошел прочь — с поникшими плечами, безжизненно повисшими руками, опущенной на грудь круглой головой, похожий как никогда на огородное пугало, даже в черством сердце Рибейро шевельнулся червячок жалости, и он крикнул вдогонку аптекарю:

— Никто ничего не знает! Я буду молчать, можешь не беспокоиться!

Но Трост уже не слышал. Да если бы и слышал?..

Крушение всех надежд подействовало на Троста катастрофически. Он прекратил посещения «Домика во дворе», совсем перестал брить подбородок, ходил в нечищеном платье. Как все слабые духом, он стал искать забвения в алкоголе, и жители Занзибара, удивлявшиеся поначалу, со временем привыкли к тому, что бывший лейб-медик английского консула с утра до вечера хлещет ром, приписав это безутешной скорби Троста по своему благодетелю.

Так шли дни за днями, пока, наконец, не прибыл из Калькутты новый британский консул капитан Регби. Это был молодой еще офицер, воспитанный в более современном духе, чем его предшественник. На те области консульской деятельности, от которых Хамертон брезгливо отстранялся, он в первую очередь и обратил внимание. Неделю спустя по приезде консул вызвал к себе аптекаря Троста.

Трост вычистил сюртук, сбрил отросшую бороденку, надел чистую рубашку и отправился на прием в несколько приподнятом настроении. Что ж, не удалось вырваться в Европу — значит, не судьба! Значит, надо здесь устраивать жизнь, как это делал он до сих пор, а по возможности и лучше. Вот понадобился он и новому консулу. Не завести ли сразу разговор о прибавке жалованья? Как-никак, он двенадцать лет…

Войдя в консульский кабинет, Трост не узнал его. Письменный стол, уюгно стоявший при Хамертоне в дальнем углу, был переставлен к окну и повернут к свету левой стороной по требованиям новой гигиены; книжный шкаф был передвинут к дальней стене, а на его прежнем месте красовался огромный, тяжелый и безобразный сейф из толстого железа. Подполковник Хамертон всегда здоровался с аптекарем за руку; новый консул — стройный худощавый мужчина в военной форме — при его появлении поднял подбородок, произнес вопросительно «Трост?» и велел вошедшему следом секретарю оставить их наедине. Не пригласив Троста сесть, консул подошел к несгораемому шкафу, не спеша отпер его, достал несколько бумаг, запер железный шкаф, подошел к письменному столу, положил перед собой извлеченные из сейфа бумаги и только тогда обратился к Тросту:

— Надеюсь, вы сами понимаете, что ваши э-э… медицинские услуги мне не понадобятся. Я не собираюсь болеть, а кроме того, мною выписан настоящий врач, имеющий соответствующее образование…

Трост, еще не поняв до конца смысла сказанных слов, сразу почувствовал себя бесконечно несчастным.

— Надеюсь, это ясно? — продолжал консул. — Вот так. Теперь — собственно к предмету нашего разговора. Мне известно, — консул поправил одну за другой разложенные перед ним бумаги и выразительно посмотрел на Троста, — что вы, злоупотребив доверием покойного подполковника Хамертона, стали тайным агентом французов. — Заранее подготовленная фраза была увесистой и чеканной. Трост даже не охнул, а только уронил на грудь свою круглую голову, как от удара кулаком. — Вы встречались в условленном месте с представителем французского консулата в Занзибаре, выполняющим разведывательную функцию, и передавали ему секретные сведения.

Трост почувствовал слабость в коленях и беспомощно оглянулся, ища опоры. Консул безжалостно продолжал:

— Мне известно также ваше прошлое, которое вы скрыли от моего предшественника. На основании имеющихся у меня данных я мог бы уже теперь отправить вас в тюрьму…

Трост тихо плакал. Слезы бежали из его маленьких, глубоко посаженных глаз, скатывались по одутловатым щекам, повисали на свежевыбритом подбородке и падали на чистую рубашку.

— Прекратите это, — брезгливо поморщился консул. — Сядьте. Вон туда, — он кивнул на ряд стульев, стоявших вдоль стены.

Трост, пошатываясь, добрался до стульев и бессильно опустился на один из них, сломавшись, как штатив, во всех своих узловатых суставах. Собравшись с силами, он заговорил:

— Господин консул… Господин консул… Я не знал, что так получится… Я не говорил ему ничего важного, поверьте мне! Это были общеизвестные сплетни. Консул Хамертон был мне как родной отец. Не губите меня, господин консул! — Трост нещадно путал английские и немецкие слова. — Я еще не стар, господин консул, мне нет еще и сорока лет. Я всегда делал людям одно добро. Старая ведьма все наврала — ее дочь умерла от другой причины… Господин консул, пожалейте меня! Боже, боже, отчего я такой несчастный! Господин консул… Господин консул…

Трост не мог больше говорить и только всхлипывал беззвучно.

— Послушайте, возьмите себя в руки! — прикрикнул консул. Трост выпрямился и поднял голову. — Вы старая баба! Черт с вами, я не стану сажать вас в тюрьму. Мы посмотрим, на что вы еще годитесь. Но из Занзибара придется вас отправить. Хотите уехать отсюда?

Проблеск надежды мелькнул на лице аптекаря.

— Да, господин консул! — с благодарностью в голосе ответил он. — О, да!