Истина стоит жизни

Из страха перед вазарамо в деревнях на ночлег не останавливались. Располагались либо в краалях (так называют в Африке временные поселения с загоном для скота), которые на караванных путях сооружались на скорую руку кем-нибудь из путников и служили потом некоторое время приютом для последующих караванов, либо прямо где застанет вечер. Для Бертона и Спика разбивали брезентовые палатки, а носильщики устраивались кто как мог в траве и под кронами деревьев. Ночлеги были беспокойны, несмотря на усталость: каждый шорох заставлял людей вскакивать, белуджи хватались за оружие и палили в темноту, носильщики бросались в джунгли, шейх Саид бин Салим громко взывал к аллаху… И случись тут действительное нападение, что осталось бы тогда от экспедиции?

Однажды караван, заночевавший неподалеку от реки, был разбужен треском ломаемых ветвей и воинственными криками. Белуджи подняли стрельбу и под предводительством своего джемадара[8], одноглазого Маллока, с немалой осмотрительностью двинулись на шум. Вскоре они вернулись с двумя чернокожими пленниками. При допросе выяснилось, что жители соседней деревни пугали бегемота, чтобы он не забрался на поля. На следующий день караван смог выступить только после полудня, когда было собрано растерянное в панике имущество и изловлены — за вычетом двух — разбе-. жавшиеся ослы.

И никто над этим происшествием не смеялся. Истомленные влажной жарой и тяготами пути, раздраженные неурядицами, путники томились тревожным предчувствием; и самая атмосфера в эту пору летних грозовых бурь, наэлектризованная до такой степени, что, казалось, стоило высечь огнивом искру, и тотчас взорвутся низко плывущие облака, — самая атмосфера как будто таила смутную угрозу: берегись, пришелец!..

Было уже за полдень. Бертон, мучимый лихорадкой, едва держась в седле, считал минуты до намеченной стоянки, когда к нему подбежал Гаэтано, слуга капитана Спика.

— Сэр, мой господин велел передать… — едва выговорил он прерывающимся голосом. — Мы натолкнулись на заставу вазарамо!

Бертон заторопился вперед, обгоняя носильщиков, которые сходили с узкой тропы, уступая дорогу ослу музунгу-бваны. Пока что, слава богу, стрельбы не было слышно— может быть, еще удастся предупредить кровопролитие. Если же невыдержанные белуджи убьют кого-либо из туземцев, тогда судьбу экспедиции можно считать решенной…

Шеренга воинов числом около пятидесяти человек выстроилась поперек дороги, заходя своим флангом вправо вдоль тропы, по которой подходил растянувшийся караван. Рослые, молодые, красиво сложенные мужчины, одетые в «шукка» — куски материи, повязанные вокруг пояса наподобие передника, стояли недвижно, как изваяния. Их головы были украшены глиняными шариками, свисающими двумя рядами на тонких прядях волос, а лица — шрамами от ножевого надреза поперек щеки. В одной руке каждый держал большой лук, а в другой пучок стрел, наконечники которых чернели свеженамазанным ядом. Позади этой шеренги, слева от тропы, присели на корточки воины резервной группы.

Подав каравану знак остановиться, предводитель отряда выступил вперед и хладнокровно, не говоря ни слова, снял груз с головы переднего носильщика. Белуджи заметались с криками негодования, но, оценив численное превосходство противника, оружие в ход не пускали.

Подталкиваемый Спиком, шейх Саид нетвердой походкой приблизился к вождю.

— Мы не хотим убивать вас, — сказал он, трясясь от страха, на языке вазарамо, — хотя эти ружья стреляют громче грома и могут убить десять человек одним выстрелом. Если вы откроете дорогу нашему каравану, мы дадим вам в подарок ткани и много бус.

По лицу вождя пробежала едва заметная тень улыбки, но тотчас же оно снова приняло каменное выражение. Коренастый, широкогрудый, одетый не в шукка, а в тогу из клетчатой сине желтой ткани, он стоял на широко расставленных ногах и молча рассматривал шейха Саида оценивающим взглядом. Потом он пощипал редкую бороду, поправил большой нож, висевший у него на поясе из толстой бегемотовой кожи, и сказал, обращаясь к Спику:

— Правду ли говорит этот человек?

Шейх перевел вопрос. Спик неторопливо и важно кивнул головой. Вождь повернулся к своим солдатам и что-то сказал им негромко. Шеренга расступилась.

В нескольких десятках ярдов начиналось селение. Пройдя между рядами крепких, обмазанных глиной хижин, караван остановился позади деревни, заняв пустующий крааль. Не успел еще Бертон выяснить все подробности встречи с вазарамо, как перед его палаткой появились вожди племени. Военачальник, который задержал караван, находился среди них, но держал себя как младший. Главным же был, по-видимому, высокий, немного сгорбленный и очень тощий старик с белой бородой и живым, непрерывно менявшим свое выражение лицом, испещренным сетью причудливо пересекающихся глубоких морщин. Третий вождь, тоже старый, но почти безбородый, был крупным и неуклюжим, с огромными могучими руками; его маленькие острые глазки были глубоко спрятаны под нависшими бровями. Не ожидая приглашения, вожди сели на землю у входа в палатку. За оградой толпились вооруженные воины.