Истина существует. Жизнь Андрея Зализняка в рассказах ее участников

— Верил на слово, да. В этом была его сила, что он верил на слово, потому что он не мог объять необъятное. В результате была составлена бумага на имя чрезвычайно влиятельной фигуры, господина Федосеева, члена Центрального комитета партии, члена Президиума Академии наук, такого куратора, я бы сказал блатным языком, смотрящего за гуманитарной наукой. И нас туда отправили, к нему.

Он нас не принял, и правильно сделал, потому что все уже было напечатано заранее. Мы отправились с уже напечатанным письмом на имя еще более высокого лица, о том, что нужно помочь Зализняку (как же там?) освободиться от армии, что-то такое, я не помню уж. Вся проблема была в том, что его забирали в армию. Ну, и мы как наивно решили с Добрушиным? Что сейчас нам выдадут бумагу, где будет написано, там, «на основании решения Совета министров, бе-бе-бе-бе, включить Зализняка в полпроцента не подлежащих призыву по медицинским причинам». Ни хрена! Вместо этого нас послали во второй отдел Академии наук.

Академия наук, старенькая, она полна всяких таких мелких строений сзади здания президиума, туда, где Нескучный сад. Там много всяких особнячков. Вот в один из особнячков нас отправили, это был второй отдел. Нас принял начальник второго отдела полковник Баранов. Принял очень любезно. И мы считали, что он будет… Через некоторое время вышел такой небольшого роста еврей по имени Давид Абрамович Кузинец — я запомнил его на всю жизнь — и тот сказал: «Вот Давид Абрамович Кузинец, он будет заниматься вашим делом. Сотрудник второго отдела». Ну, я решил — и Добрушин решил, — что Кузинец сейчас позвонит, там, в какие-нибудь инстанции, я не знаю какие, и начнется какая-то деятельность по этому вопросу. Ни хера себе, прошу прощения! Кузинец вынул такую огромную простыню, такое расписание всяких мероприятий, спросил, какой военкомат у Зализняка, узнал, какой военкомат Красной Пресни. «Вот, это хорошо, это хороший военкомат, — начал смотреть, по этой бумаге шаря пальцем, всякие даты, и сказал: — Ну, значит, теперь я знаю свою задачу: я должен пойти — когда там ближайший банкет краснопресненского военкомата?» Ну, допустим, пятого марта, не знаю, это я придумал дату из головы. А там банкеты все время происходят, потому что какой-нибудь День полярного летчика или еще что-нибудь такое. «Я должен пойти на ближайший банкет, который будет тогда-то, сесть рядом с военкомом и напоить его вдребезги». Это, надо сказать, произвело впечатление. Мы увидели настоящее действие, то, что происходит в недрах Академии наук. Бумаги, бумаги, печати, академики, члены ЦК, там, то и се — а кончается тем, что нужно пойти и напиться. Вот это произвело на нас тогда фундаментальное впечатление.

Действительно, он это и сделал.

— А откуда вы знаете, что он это и сделал?

— А мы этого не знаем, действительно. Мы этого не знаем. Может, он пошел туда и поджег военкомат, я не знаю. Я не знаю. Вот этот провокационный ваш вопрос, за который я вас ненавижу, он совершенно правильный. Возразить нечего.

Он только спросил меня с Добрушиным, с кем связь. Добрушин испуганно посмотрел на меня и сказал, что вот с ним. Он вообще испугался, что ему будут звонить и вообще от него чего-то хотеть. А я готов был.

Через некоторое время позвонил этот самый Кузинец и сказал, «Вы понимаете, кто с вами разговаривает?» Я говорю: «Понимаю». — «Ну, вот, ваш Зализняк должен пойти на медкомиссию». — «Как же, что же, какой смысл, ведь его тут же загребут?» Он сказал: «Нет, вы слушайте то, что я вам говорю. И записывайте. Врачей, которые там будут, он должен обходить в следующем порядке, запомните порядок. Порядок не менять!» Там, не знаю, офтальмолог — номер 1, хирург — номер 2, ну, и так далее. Зализняк позвонил мне — он скрывался в это время у своего приятеля за городом, у Гелескула, знаменитого переводчика, он там скрывался на даче у него, и я ему сказал: вот так и так. Он меня спросил: «Так что ж мне делать, идти, что ли?» Я сказал: «Идите!» — «Вы понимаете, что это на вашу ответственность? Что меня там загребут?» Я сказал: «Ну, вот, да. Могут загрести. Но не загребут». — «Ну, как же не загребут, когда, там, то да се»… Я говорю: «Вот так». — «Ну, вы берете на себя ответственность?» — «Беру». — «Вы мне велите идти?» — «Велю». Ему было спокойнее, чтоб кто-то ему приказал. Это понятно. Я говорю: «Велю, да. Вот, запишите, в каком порядке». Ну, он пришел в полный ужас. Но делать нечего. Главное, что есть на кого… есть чье приказание исполнить. А потом сказать: вот, вы меня погубили!

Через некоторое время он появился у меня дома. И я думаю, что он мог бы попасть в «Книгу рекордов Гиннесса» по количеству бутылок водки, которое можно унести на себе в карманах. Причем погода хорошая, лето или что-то в этом роде, так что пальто там нету. Там пальто не участвует, там участвуют задние карманы, боковые карманы — все карманы, которые можно себе представить, участвуют. И там бутылок восемнадцать можно было каким-то образом разместить.

— Это он вам принес… благодарность?