Истина существует. Жизнь Андрея Зализняка в рассказах ее участников

— Курсовая была, как сейчас помню, на четвертом курсе, — вспоминает Константин Богатырев. — Она была очень простая, просто список фонетических соответствий славянских языков. И я ее написал от руки на бумажке. Ну, это работа очень, конечно, любительская, прямо скажем: взять несколько словарей, оттуда выписать какие-нибудь слова, вроде того, что в русском будет «корова», а в чешском будет «крава». Кажется, правда, я учитывал акцентологические соответствия, по крайней мере, в наиболее очевидных случаях. Написал это от руки, поскольку было много букв, которые трудно было на машинке напечатать: там был то латинский шрифт, то русский — и Зализняку отнес. Я помню, мы говорили у него дома. Я, естественно, трепетал, но он, в общем, как всегда был, я бы сказал, слишком доброжелателен. Он мне сказал: «Да, это интересно, я не все это знал». И даже сказал: «Я, может быть, даже этим воспользуюсь в качестве такой памятки для самого себя», — хотя подозреваю, что все эти очевидные соответствия он уже знал наизусть. Но очень деликатно сделал мне замечание за почерк. Он сказал, что вообще, честно говоря, читать… он не сказал «твою писанину» — он сказал, что «читать иногда трудно этот рукописный текст». Ну, он же не мог просто так сделать замечание студенту. Он тут же сделал комментарий к какой-то детали, которую я начисто забыл, — кажется, это было написание буквы „z“ латинской — что я ее как-то очень странно писал, и он что-то очень интересное комментировал по поводу истории написания этой буквы.

— А потом Зализняк меня привлек, чтобы я собирал для него материал, — продолжает Константин Богатырев. — Он издал книгу, которая называется «От праславянской акцентуации к русской» [89]. Все это было основано на обработке огромного количества восточнославянских рукописей, в том числе с помощью его студентов. В Ленинской библиотеке получали какой-нибудь средневековый рукописный текст и выписывали оттуда формы с ударениями, и с буквой «о» в виде омеги, и так далее, как-то это систематизировали и передавали ему. Некоторые студенты сделали очень хорошие работы. Лена Тугай сделала лучшую, которая не опубликована, я сделал неплохую, но намного-намного более скромную по объему. Студенты ему, естественно, охотно помогали, я не помню, какой процент работы, какой процент текстов, с которыми он имел дело, занимаясь акцентологией, был обработан студентами и какой процент сделал он сам. Думаю, что все-таки большую часть сделал он сам. Но люди, которым он доверял, ему помогали.

Алексей Гиппиус: Эстетическое восприятие текста — вообще очень важная часть натуры Андрея Анатольевича. Помню, как на заре моего существования в Новгороде он предложил мне прочесть грамоту № 663. Она очень сложная, чтобы понять, нужно изрядно помучиться. Зато, когда все распутывается, текст оказывается невероятной красоты. В принципе, это рутинная запись о сборе налога с двух групп плательщиков. Но синтаксис такой, что вторая фраза построена зеркально первой — как волна, которая бьет о берег и отражается. Ощущение совершенно поэтическое, мороз по коже. Он такую реакцию ценил.

— А он был доволен работой?

— Да. Не моей собственной, не дипломом, а именно материалами, которые я ему давал. Я надеюсь, что он не читал моего диплома. Надеюсь, потому что он бы остался очень недоволен. Но, собственно, та работа, ради которой я в это дело ввязался, то есть собрать для него материалы — я не знаю, конечно, может быть, он по деликатности… У него были какие-то претензии, но думаю, что при всей его деликатности он бы их высказал хотя бы из педагогических соображений. Он меня благодарил и включил меня, с благодарностью упомянул меня в числе других студентов в списке тех, кто… Во вступительной части книги «От праславянской акцентуации к русской».

— Так когда вы обнаружили, что там [в грамотах] все буквы написаны правильно? — спрашивает Зализняка В. А. Успенский.