Истина существует. Жизнь Андрея Зализняка в рассказах ее участников

Дальше все, время сложное было, ну, — Олькины родители начали собирать на вторую путевку. Чтобы Олька тоже могла поехать. И мы в 1997 году поехали (впервые вообще!) за рубеж, в Италию. Ой, какая это была роскошь! Какое это счастье было, невероятное совершенно! Я пытался потом ему это всучить. Как только деньги появлялись, сую не мытьем, так катаньем, — и дожал я где-то, наверное, процентов сорок. Я говорю: «Это не тебе. У Анютки день рождения — купи что-нибудь от меня!» Он сразу: «Р-р-р-р!» И вот где-то посередине он вдруг так: «Все! Больше ты ко мне ни с какими деньгами не лезь, иначе ты мне… Все, прекрати. Больше не!» Я ведь вижу, что он уже начинает сердиться, нервничать начинает. Он очень на самом деле физически и психически легко уязвимый и ранимый человек.

«Те, кто осознает ценность истины»

В 2007 году в своей знаменитой речи на церемонии вручения ему литературной премии Александра Солженицына Зализняк сказал:

Я, к сожалению, ощущаю распространение взглядов и реакций, которые означают снижение в общественном сознании ценности науки вообще и гуманитарных наук в особенности.

Разумеется, в отношении гуманитарных наук губительную роль играла установка советской власти на прямую постановку этих наук на службу политической пропаганде. Результат: неверие и насмешка над официальными философами, официальными историками, официальными литературоведами.

Теперь убедить общество, что в этих науках бывают выводы, не продиктованные властями предержащими или не подлаженные под их интересы, действительно очень трудно.

И напротив, все время появляющиеся то тут, то там сенсационные заявления о том, что полностью ниспровергнуто то или иное считавшееся общепризнанным утверждение некоторой гуманитарной науки, чаще всего истории, подхватываются очень охотно, с большой готовностью. Психологической основой здесь служит мстительное удовлетворение в отношении всех лжецов и конъюнктурщиков, которые так долго навязывали нам свои заказные теории.

И надо ли говорить, сколь мало в этой ситуации люди склонны проверять эти сенсации логикой и здравым смыслом.

Мне хотелось бы высказаться в защиту двух простейших идей, которые прежде считались очевидными и даже просто банальными, а теперь звучат очень немодно:

1) Истина существует, и целью науки является ее поиск.

2) В любом обсуждаемом вопросе профессионал (если он действительно профессионал, а не просто носитель казенных титулов) в нормальном случае более прав, чем дилетант.

Эту речь Зализняк закончил словами:

Я не испытываю особого оптимизма относительно того, что вектор этого движения каким-то образом переменится и положение само собой исправится. По-видимому, те, кто осознает ценность истины и разлагающую силу дилетантства и шарлатанства и пытается этой силе сопротивляться, будут и дальше оказываться в трудном положении плывущих против течения. Но надежда на то, что всегда будут находиться и те, кто все-таки будет это делать.

— Уже в двухтысячных годах Зализняк стал заниматься Фоменко [103], — говорит Николай Перцов. — Это вообще фантастика! Когда я узнал, что он опубликовал антифоменковские статьи, я был поражен парадоксальностью этого человека: сколько времени надо было потратить, чтобы в этом разбираться! Он — человек, который так не любит всевозможные конфликты, всевозможные шероховатости. Он же любит, когда все спокойно! И он стал писать о Фоменко. Причем в разных регистрах: у него есть очень четкие статьи научные, а есть статьи, которые написаны в стиле Гоголя, когда он ерничает. Совершенно стиль Гоголя, которого, кстати, Андрей любил больше всех других классиков, по-моему.

В вышедшей в 2010 году книге «Из заметок о любительской лингвистике» Зализняк пишет о «Новой хронологии» Фоменко: «Лишаясь лингвистического прикрытия, эти построения предстают в своем подлинном виде — как чистое гадание. К научному исследованию они имеют примерно такое же отношение, как сообщения о том, что автор видел во сне».

— Мне, признаться, казалось тогда, — рассказывает Алексей Гиппиус, — хотя, конечно, это были абсолютно блестящие тексты, в которых он неожиданно раскрылся как потрясающий публицист, — мне казалось, что он слишком много на это затрачивает усилий — на борьбу с тем, с чем спорить бессмысленно, с противником, которому все равно ничего не докажешь. А всем остальным и доказывать ничего не нужно. Потому что у всей этой фоменковщины была и будет своя аудитория, с которой все равно ничего не сделаешь. А для нормальной публики, готовой воспринимать настоящее знание, нужно именно это знание, а не разоблачение очевидной фальшивки. Вот что мне казалось и, в общем-то, кажется. Вытаскивать кого-то из объятий идолов лженауки — это дело довольно безнадежное. Поэтому для меня в популяризаторской деятельности Зализняка главной остается позитивная составляющая, а не собственно полемика. Хотя прекрасно, что есть эти тексты, в которых в такой полемической форме излагаются основы научного подхода к языку, доказательной лингвистики.