Истина в кино

Хотиненко, как это ни удивительно, выступил с апологией Ленина. В первых сериях вождь большевиков предстаёт мудрым, дальновидным стратегом. Мало того — он ещё и… патриот России. Не хочет дружить с украинскими сепаратистами. Немецкие деньги, конечно, взять согласен, но подбегает к германскому агенту специально, чтобы сообщить: «Мы с вами — враги. Вы хотите гибели России, а я её процветания». То, что при этом он лукавый и коварный политик, циник, готовый применить любые средства, лишь бы добиться цели, временами напоминает «дона» сицилийской мафии, — так это ж по нынешним временам почти комплимент, таким и должен быть настоящий правитель, всё строго по Макиавелли.

К тому же Ленина сыграл Евгений Миронов — как ни крути, один из самых сильных наших актёров с совершенно особой харизмой. И в Ленине начали сразу просвечивать и его князь Мышкин, и его Достоевский, тем самым дополнительно облагораживая большевистского вождя. Его Ленин любит Вагнера и под «нечеловеческую музыку» из «Тангейзера» выражает сожаление, что хочется гладить людей по головке, а гладить нельзя, надо бить. И вроде как почти соглашаешься — как раз на твоих глазах подручные Ильича оприходуют шпика и предателя. Сцена, впрочем, разит двойным плагиатом — из «Крестного отца-3», где с врагами расправляются, пока дон Корлеоне слушает «Сельскую честь», да к тому же из «Бригады», где расправа производится под «Лебединое озеро».

На что обиделся Геннадий Андреич Зюганов, просмотрев к тому моменту только две серии фильма, я вообще не понимаю: по сравнению с этой ленинист-ской пропагандой какой-нибудь «Ленин в Октябре» покажется белогвардейщиной.

Постепенно, впрочем, образ Ленина — великого мудреца и патриота — тускнеет: то ли сценарист поменялся, то ли режиссёр спохватился, что переложил сиропа. Ильич внезапно оказывается домашним тираном, мучащим Крупскую из-за разрыва с Инессой, да к тому же не слишком дальновидным политиком, ухитрившимся перессориться с обеими группами германских агентов, ведущими борьбу за право платить ему деньги. В конечном счёте, чтобы не поддерживать Парвуса, Ленин приказывает большевикам не участвовать в революции.

А между тем, без германского контракта Ильича история первых лет большевизма попросту непонятна. Ленин продавливал Брестский мир любой ценой и на любых условиях. Поставил на грань раскола и, по сути, изнасиловал собственную партию. Развязал в стране Гражданскую войну и накликал интервенцию Антанты. Не будь «похабного мира», отдавшего немцам едва не половину европейской России, Гражданская война не достигла бы такой интенсивности.

Когда в январе 1918 года киевские рабочие восстали и освободили город от петлюровской украинской рады, вошедшие в Киев большевики… сдали его немцам и тому же Петлюре. Даже после того как в Германии свергнут был кайзер, отношения большевиков и Берлина скоро восстановились: Советы и Германия заключили в Рапалло открытый дипломатический и тайный военный альянс, продолжавшийся до прихода к власти Гитлера. Но всё это авторов «Демона Революции» не заинтересовало.

Зато Фёдор Бондарчук грассирует и разгуливает в халате. Зато какие-то нелепые любовные треугольники, Ленин — Крупская — Арманд, Парвус — Софья — ротмистр Мезенцев, как будто кроме как втроём любви не бывает. Зато пошлейшие киноцитаты, вроде повторения у контрразведчиков разборок между Жегловым и Шараповым вокруг подброшенных улик. Единственная, пожалуй, удача этого фильма — образ Якуба Ганецкого, ближайшего помощника Ленина, исполнителя его самых грязных поручений. И сыгран он неплохо, и, самое главное, публика вообще узнает, что такой человек существовал.

Русофобия по Фрейду

Если фильм Хотиненко — это шпионский водевиль в провинциальном театре, не то что ус — лысина отклеивается, то показанный Первым каналом «Троцкий» — это такое варьете с кокотками и хлопушками. Мерзость страшная, но смотреть, по крайней мере, весело. Сцена, когда Ленин едва не сбрасывает с парижской крыши Троцкого, принуждая его выполнить грязную работу по борьбе с Плехановым на съезде социал-демократов, доставляет пару весёлых минут независимо от своего идиотизма. Или Коба Джугашвили в образе безжалостного кавказского разбойника, которому самое место было бы где-нибудь в дудаевской Ичкерии. Или вымышленный спор Троцкого с Фрейдом о сексе и власти. Это всё бред сивой кобылы, полный трэш, но смотрится дико смешно.

Фильм имел бы шансы быть хорошим, но он, к сожалению, омерзителен.

Во-первых, это совершенно разнузданная апология Троцкого, который предстаёт как мечтатель, идеалист, утончённый интеллигент и, в сущности, неплохой человек; останься он у власти, таких ужасов, как при Сталине, не было бы. Хотя, справедливости ради, апология всё равно не удалась: опрошенные мною зрители запомнили прежде всего сцены жестокости Троцкого — такие как расправа с восставшими кронштадтскими матросами. Рождественского деда не получилось.