Рязановский «Гараж» стал гениальным киновоплощением этой эпохи, породившей Тэтчер, рейганомику и затем Чубайса. Любопытный момент: если квартира выступает у Рязанова как образ блага и пусть нелепый и типовой, но персональный рай, то автомобиль предстаёт воплощением абсолютного зла. Квартира — это хорошая собственность, машина и гараж — проклятая. Здесь наслаждение собственностью переходит в бешенство собственности, ради которой люди готовы уничтожать, унижать, грабить и убивать друг друга. «Гараж» — это в некотором смысле Апокалипсис рязановского кинематографического мира.
В 1992 году рязановский новый буржуа получил свидетельство о приватизации своей квартиры и, практически одновременно, уведомление о том, что завод закрыт, институт сокращен, а в вузе не будут больше выдавать зарплату. Тем самым как социальный тип он умер, и не случайно, что Рязанов как режиссёр в постсоветское время закончился.
Говорить об ушедшем режиссёре только как зеркале эпохи, конечно, неверно. Хотя эпоху по его фильмам можно изучать, как по учебнику. Фильмы Рязанова не только и даже не столько отображали, сколько создавали позднесоветского человека. И здесь «обвинения» Рязанову со стороны и Лимонова и всех остальных — справедливы.
Да, Рязанов создавал интеллигентного застенчивого буржуа с идеалом в виде прекрасного собирательного героя Мягкова. Даже Юрий Деточкин оказался для этого образа слишком активен и энергичен, а гайдаевского «Шурика» мягковский типаж вытеснил полностью. Да, как показал сам Рязанов в «Гараже», в конечном счёте эти новые буржуа оказались похожи на стаю бесов. Но вот вопрос, так ли уж в этом гаражном свете был неправ Рязанов, прививая своим героям нерешительность, страх перед насилием более энергичным, нежели порвать фотографию, склонность к пространной болтовне, уклончивость и двоемыслие?
Вполне вероятно, что будь люди этого поколения более энергичными и обладай они при этом всем джентльменским набором бреда, выплеснувшегося на публику в перестройку и 90-е, — они устроили бы масштабную кровавую мясорубку не только на окраинах, но и в центре России. Может быть, и неплохо, что в 1991-м и 1993 году друг с другом столкнулись люди, которые были сформированы рязановскими комедиями.
Чтобы быть решительным, энергичным и безжалостным, надо иметь идеи, достойные подобного воплощения. У «поколения Рязанова» таких идей не было. Забытая мелодия для флейты звучала отнюдь не на манер «Снегиря».
Часть III. Большая нелюбовь
«Нелюбовь» к слезинке ребенка
«Нелюбовь»
Россия, Франция, Германия, Бельгия, 2017.
Режиссер: Андрей Звягинцев.
Сценаристы: Олег Негин, Андрей Звягинцев
Фильм Андрея Звягинцева «Нелюбовь» не стал заметным событием в истории нашего общественного сознания. К счастью для этого сознания. В этом смысле его судьба разительно отличается от «Левиафана», который, независимо от оценки фильма, спровоцировал всплеск интереса к Териберке, возникновение там фестиваля, незаурядный, по меркам Заполярья, туристический бум.
Не получив «Золотой пальмовой ветви» в Каннах, «Нелюбовь» отправилась в зону полузабвения — уважительного у либеральной части общества, резко брезгливого — у консервативной. И вот, включение фильма Звягинцева в список основных претендентов на «Оскар» вызвало новую волну интереса. Наши ленты получали награду американской киноакадемии в категории «Лучший фильм на иностранном языке» не слишком часто, но это были эпохальные работы: «Война и мир» Сергея Бондарчука, «Дерсу Узала» Акиры Куросавы (великий режиссер — японец, но производство, актёры, материал, язык — всё русское), «Москва слезам не верит» Владимира Меньшова, «Утомлённые солнцем» Никиты Михалкова.
Попасть в этот узкий круг — всё равно что получить Нобелевскую премию. Последняя, впрочем, после вручения Светлане Алексиевич, превратилась в позорную политическую дешёвку, ну, а уж «Оскар» в этом смысле и никогда не был столь высокого полёта. Премии самим американским лентам раздаются в последние годы под изрядным диктатом политкорректной общественности, а в категории иностранных фильмов царят унылые однодневки с правильным политическим смыслом: два года подряд выдавали премии за фильмы про Холокост, а потом поощряли Иран за ядерную сделку.
С другой стороны, именно эта политическая ангажированность может пойти «Нелюбви» на пользу, если фильм будет прочитан как политическое обличение путинизма, русского патриотизма, православия и «российской антиукраинской пропаганды». Такое прочтение, конечно, совершенно верно. Особенно оно будет актуально на фоне Олимпиады, в ходе которой международные чиновники с улюлюканьем содрали с российских спортсменов ту самую «патриотичную» спортивную форму от «Боско», в которую Звягинцев обрядил в конце фильма свою «мать-ехидну», дабы выразить мысль, что именно такие, как она, моральные уроды и составляют группу поддержки Путина, Крыма и «войны на Украине».