Истина в твоем прикосновении

На миг я морщусь, потому что не хочу признавать, как мало по-прежнему знаю о мире, ради которого рискую жизнью. Когда я стала Хранительницей, то все, чему меня научили, – это ускоренный курс по истории Домов Времен Года. Мои дед и мама даже не были уверены, что я смогу провести ритуал перехода, поэтому не вдавались в подробности. Конечно, я знаю, что нужно поменять камни времен года, и для этого нужна магия соответствующего Хранителя. Хранитель уходящего сезона вынимает кристалл из амулета, а хранитель наступающего заменяет его своим кристаллом. Но, честно говоря, я понятия не имею, как именно это работает и что на самом деле происходит во время перехода.

Кажется, мои мысли написаны у меня на лбу, потому что Джозеф тихонько смеется и закатывает глаза.

– Кристаллы Времен Года – это накопители энергии. Все основано на энергии – земля, времена года, люди… все живое, что существует в мире. Хранители должны зарядить кристаллы своей энергией, чтобы освободить или использовать их из амулета. Обычно нужно совсем немного. Считай это скорее обычным жестом, чем реальным, настоящим волшебством. Но Ванитас дремлет уже тысячелетия, Блум. Мы предполагаем, что для этого конкретного ритуала потребуются мощные, обширные силы.

Безучастно смотрю на него. В этом есть смысл. Все, что я до сих пор узнала о своих способностях и способностях других представителей сезонных Домов, так или иначе связано с энергией. Вопрос в том, зачем Джозеф говорит мне все это?

– Итак, возвращаясь к твоему предположению, что я сожалею о том, что Элия не убил тебя: нет, мне не жаль. Потому что я относительно уверен, что ни один из преемников, которые могли бы встать на твое место, не смог бы возродить Ванитас. Неважно, насколько могущественным был бы при этом Хранитель Ванитас.

Я снова бросаю быстрый взгляд на Кево, и Джозеф следит за мной. Затем я снова сосредотачиваюсь на моем отце.

– Это довольно интересно и все такое, – отвечаю я, стараясь сохранять скучающий тон, хотя не уверена, что мне это удается. Беспокойство за Кево и остальных моих друзей все еще заставляет мое сердце биться с удвоенной силой. – Но я не очень понимаю, зачем ты мне это рассказываешь.

– Я говорю тебе это, чтобы обеспечить твою безопасность.

Он приближается ко мне еще на шаг. Не знаю, обычный ли это жест или очень медленная попытка поймать меня.

– Если ты поможешь нам, Блум, мы не причиним тебе вреда. Не потому, что мы такие щедрые или доверчивые. Потому, что ты нам нужна. Без тебя эта война будет проиграна.

Я едва не смеюсь. Да, я нужна им для ритуала, но это не значит, что после они оставят меня в живых. Я указываю на Кево:

– Он тебе тоже нужен. Он – Хранитель Ванитас.

– Он один из возможных Хранителей Ванитас, – поправляет меня Джозеф. – Никто после стольких лет не сможет проследить родословную этого Дома. Любой прямой наследник семьи Роша теоретически может стоять под вопросом. Конечно, если он достаточно силен. Кево – самый очевидный кандидат, но если с твоим другом что-то случится, уверен, мы легко найдем ему замену. Но если ты согласна сотрудничать, сегодня никто не должен умереть.

– Ты действительно думаешь, что я стану тебе доверять? – с искренним любопытством спрашиваю я. – Что я поверю тебе, если ты скажешь, что не причинишь нам вреда?

Он наклоняет голову:

– Думаю, у тебя нет выбора.

– Мы видели трупы. – Перед моим мысленным взором встают образы погибших повстанцев, и я подавляю дрожь. Они все еще преследуют меня, и по-прежнему я гадаю, сколько злобы должно быть в ком-то, чтобы сделать такое с человеком. – В вашем убежище. Ты убил своих собственных людей, Джозеф.

Джозеф не выглядит удивленным, но я и не ожидала этого. Ни он, ни его люди не приложили особых усилий, чтобы спрятать тела.

– Каждая война имеет побочный ущерб.

В недоумении смотрю на него:

– То были твои люди. Что они сделали, чтобы заслужить такое?

Обаяние, притворная беззаботность на долю секунды исчезают с лица Джозефа. Я подавляю дрожь и борюсь с желанием отступить, когда он оглядывает меня с ног до головы.

– Они предали меня. Пытались перейти на другую сторону, сливали информацию сезонным Домам. В этом мире никому нельзя доверять, Блум. И если приходится заставить кого-то замолчать, лучше убедиться, что это навсегда.

– Ты болен.

– Я? – Он отводит от меня взгляд и делает несколько шагов в сторону, с преувеличенным интересом рассматривая выпущенную нитку на рукаве. – Я – результат моих жизненных обстоятельств. Ты вела защищенную жизнь, мне почти жаль тебя. Ты даже не представляешь, что тебе придется делать, чтобы выжить там, если больше нет защиты твоего дедушки.

Я подавляю фырканье:

– Мне все равно, насколько тяжелой была твоя жизнь. Ничто не оправдывает хладнокровное убийство.

Медленно Джозеф поворачивается ко мне:

– Интересно, что бы на такие рассуждения ответил Элия.

– Это другое, – с запинкой говорю я, чувствуя, как холодная рука сжимает мое сердце. Я убила Элию после того, как он убил мою маму. Он это заслужил. И все равно это тяготит меня, все равно я чувствую вину. – Он пытался убить меня. Я просто отреагировала.