Истинная для Мира

Пока застегивал на мне пуховик, пристально смотрел в глаза, будто пытаясь что-то отыскать во взгляде, но меня так трясло, что я едва ли могла понять, что именно ему нужно. Лишь на улице немного начало отпускать. Я с наслаждением вдохнула полной грудью морозную свежесть и с облегчением выдохнула.

Разборки мужчин-зверей — то еще испытание для психика! По силе эмоций было похоже на митинг пары сотен воинственно настроенных людей, и я никогда бы не сунулась в его эпицентр!

Всю обратную дорогу меня преследовало неясное чувство тревоги, которое вскоре разрешилось довольно просто… Стылый дом. Чужой… Для меня всегда было важно иметь место, где можно зализать душевные раны, погрузиться в него, как в лечебный источник. Здесь же не было ничего…

— А можно зажечь камин? — спросила, как только Мирослав закрыл за нами двери.

— Можно…

Поднявшись в спальню, я порылась в своей сумке и вскоре вернулась в гостиную.

— Что это? — перевел на меня взгляд Мир, когда я водрузила над камином чучело домового.

— Прослушивающее устройство… — фыркнула я, закатив глаза, и тут же испугалась: еще не поймет юмора. Но он лишь усмехнулся. — Это домовой… мой. — Лохматое существо с глазками-бусинами в берестяной курточке неодобрительно уставилось на новое жилище. — Думаю, приживется…

— Есть хочешь?

По коже прошла волна мурашек… Не мог же домовой так быстро взяться за дело? Но меня вдруг «отпустило»:

— Зверски.

Мирослав улыбнулся шире, выпрямился и направился на кухню.

— Тебе помочь? — нагнала его у стола.

— Можешь…

— А откуда еда? — вытянула шею, заглядывая через плечо Мирослава.

— Мне готовит женщина из стаи… — он вытащил с полок два больших контейнера, выставил их возле плиты и, заглянув в каждый, невесело усмехнулся: — Выбора я тебе снова не предоставлю.

— Давай, я чай сделаю… — решила не придавать его словам значения.

Снегопад за окном усиливался, и тепла хотелось, как никогда. Я неосознанно поджимала пальцы в тонких носках и переминалась с ноги на ногу, набирая воду.

— Давай я сам, — мягко отстранил он меня. — Если хочешь, можешь пока погреться в ванной…

— Я… долго греюсь… — смущенно заметила я, заправляя прядь за ухо.

— Так мерзнешь?

Вспыхнула спичка, и под чайником заплясало синее пламя.

— Да… психики тратят много энергии, нам нужно тепло…

— Как тебя угораздило? — он водрузил контейнеры на поднос и вытащил из ящика нож.

— Стать ведом? — я украдкой любовалась его простыми и изящными движениями. Мужчина на кухне — все же зрелище не из заурядных. А такой мужчина — тем более.

Мужские руки вообще были моей персональной слабостью, и теперь я отдалась ей полностью, наблюдая за тем, как напрягаются и расслабляются мышцы на его предплечье, прорисовываются вены под слегка смуглой кожей… У Мирослава были очень притягательные кисти рук.

— Аня…

— А? — опомнилась я и осторожно потерла глаза. — Ведами становятся не по своей воле…

— Я знаю. Но психиками тоже? Или ты можешь развивать разные способности?

Он подхватил поднос и кивнул мне в сторону гостиной.

— Нет, способности одни… Развиваешь, что дали… — я села за стол, поджав под себя ноги. — Что это за кольцо?

Мир опустил взгляд на мою руку.

— Мне его мать оставила, — глухо отозвался он, но видя, как расширились от испуга мои глаза, мотнул отрицательно головой: — Моя настоящая мать. Держи…

Я машинально взяла из его рук чашку чая, и кольцо звякнуло о ее фарфоровый бок.

— Зул сказал надеть его тебе, — голос зверя наполнился усталой хрипотцой, взгляд устремился на огонь, а мой — на него.

Значит, "шакалица" не была его матерью! Какое облегчение, только не знаю, почему…

— Но об этом, Аня, никто почти не знает… — добавил он, закрываясь в себе снова. Было такое чувство, что я ненароком подцепила края его самой болезненной раны. Его сжирала боль, связанная с матерью. Он попробовал ее облегчить, доверившись мне, но не вышло.

После ужина он унес посуду на кухню, а я осталась сидеть у камина, словно парализованная. Частично я понимала, что это все — не мое дело. Меня продали, как вещь зверю, и я не собиралась… что? Смиряться с судьбой? Так сама же заключила с ним негласный договор, который расторгает с ним отношения только в определенных случаях. Получается, я согласилась стать его… Но сегодняшний день совершенно смешал чувства. Его боль не давала мне покоя, жалила и изматывала…

И, кажется, не только меня. Мирослав, как оказалось, уже какое-то время стоял в нескольких шагах и не спускал с меня глаз.

— У меня к тебе есть разговор, — тихо начала я.

— Говори.

— По поводу детей…

— Думаю, у нас с тобой не может быть детей.

Я не знаю, что поразило меня больше — его спокойствие или смысл сказанного.

— Почему?

— Ты выбрана для меня не мной, это раз, — со спокойствием хирурга начал он препарировать мой вопрос, а по ощущениям — меня, без сомнения, на живую. — Ты этого не хочешь, это два… И три, — тут он усмехнулся, — мы очень разные. Ты — зверек, безусловно, притягательный, но не моего рода…

— Откуда ты знаешь, какой у меня… зверек? — надулась я. Все сказанное давало нам право расстаться прямо сейчас без суда и следствия! Но я выбрала, конечно, «самый главный» вопрос.