Истинная любовь или тайна одного кулона (СИ)

Никто не догадывался, что в её сердце жила любовь, которую она удерживала, не давая ей разрастись, и прятала от самой себя под твёрдым панцирем, что наращивала с каждым месяцем своей жизни. Так было проще.

А несколько дней назад она сама расковыряла эту любовную рану и теперь мучилась от боли. Она думала, что ей так станет легче, и вечерами, когда совсем накатывает, она сможет поделиться этим с Гарри, хоть с кем-то. Впрочем, Гарри не был «хоть кем-то» — он был единственным близким человеком, с которым она могла поговорить даже про Малфоя, как бы странно это не звучало.

Теперь она знала правду, в которой не было плохих и хороших, в которых они оба были неправы, и каждый из них сделал поступок, который отбросил их назад. Их жизнь продолжилась, но врозь.

Гермиона тешила себя этой мыслью, привыкая к ней. Но в душе таилась скрытая правда:

«Драко так сделал, потому что решил, что он ей не нужен, а она так и не смогла признаться ни ему, ни себе, что нужен, очень нужен».

Она откинула подальше одеяло и опустила ноги на холодный пол. Гермиона поиграла пальчиками ног и, приняв какое-то решение, резко встала. Она скинула с себя пижаму не первой свежести и пошла в душ.

Ей хотелось выйти на улицу, вдохнуть свежий воздух, прохладный, вечерний, пыльный — неважно.

Она хотела полночи бродить по городу, чтобы устать и наконец-то уснуть. А завтра снова будет всё, как прежде: Министерство, работа и одинокий вечер.

***

Гермиона брела по оживлённому городу уже в поредевшей толпе. Она превратилась в слух и наслаждалась городским шумом, который был для неё подобно музыке, отвлекающей от надоедливых, болезненных мыслей.

Она была словно невидимкой: никто на неё не обращал никакого внимания. Она шла куда-то, туда, где ничего её не ждёт.

Гермиону давно не пугала неизвестность — она научилась в ней жить. Небо сменяло один оттенок на другой, так стремительно, что Гермиона заметила: через каждые пять шагов оттенок становился темнее прежнего.

Ночь словно бежала за ней по пятам и должна была вот-вот настигнуть.

Людей становилось меньше, машины продолжали мелькать, а шум, исходящий от них, вводил Гермиону в транс.

С детства она любила гулять по проспектам, и её никогда не смущали пыль, шум, гам. Ей нравился оживлённый большой город и теперь: в его суете можно было потеряться, не притворяться кем-то, можно было не менять маски, а просто быть самой собой.

А кем она была? Волшебницей, безупречным министерским работником, верным другом или потерянной половинкой, которая никогда не обретёт счастье?

Она чувствовала, что ей чего-то не хватает очень давно, словно у неё что-то отняли, и она продолжает жить, но эта утраченная часть — кусочек чего-то очень важного. Гермиона знала. Она верила в то, что Драко был частью её души, а другую часть она отдала ему. Сохранил ли он её или нет — она этого не знала.

В какой-то момент она стала рассматривать рекламные плакаты, баннеры, вывески, которые пестрили разными оттенками и яркими огоньками.

Её взгляд зацепился за одну, надпись на которой гласила «Аптека 24 часа». В голове промелькнул эпизод какого-то магловского фильма: красивая блондинка лежит на белоснежных простынях в каком-то дорогом отеле в комнате кровавых и золотых оттенков. Девушка лежала без признаков жизни, а её красивые волосы отличались лишь несколькими оттенками от постельного белья и от цвета кожи красавицы. А на полу лежала опрокинутая баночка, содержимое которой россыпью, словно жемчуг, белело на багряном ковре.

Гермиона потрясла головой, словно пытаясь выкинуть из головы этот образ — образ мёртвой девушки, которая ушла из жизни из-за неразделённой любви.

А что, если это выход для неё? Не жить, не мучиться с этой раздирающей любовью, а просто уйти… В конце концов, она маглорождёная, и никто не удивится. Многих это только порадует, словно она никогда не была волшебницей. Исход таких, как она, достойный.

Гермиона остановилась и засунула руку в свои безразмерные штаны, нащупала древко, сильно сжала пальцами, и палочка слегка завибрировала. Почувствовав это, Гермиона успокоилась.

Она начала медленно дышать.

«Я ни за что не променяю свою жизнь. Она у меня одна».

И она усилила шаг.

Гермиона продолжала идти и уже была на пороге ночи, когда в какой-то освещённой витрине увидела своё отражение. Перед ней стояла усталая, осунувшаяся девушка неопределённого возраста, в бесформенный мужской футболке, безразмерных штанах, пыльных потрепанных кроссовках, и с волосами, которыми она совершенно не занималась.

Гермиона смотрела на себя несколько минут, а потом сделала рывок и побежала так, что между рёбрами как будто вонзили что-то острое. Резкая боль, и, согнувшись, она начала тяжело дышать, но, резко выпрямившись, побежала снова.

«Боль, боль… Плевать, — думала она. — Больнее уже не будет никогда», — и сделала новый рывок.

***

Когда она прибежала к своему дому, цвет неба стал светлее — это означало, что ночь подходила к концу. Она задыхалась и чувствовала невероятную усталость, но радовалась тому, что сможет уснуть. К сожалению, не замертво.

Гермиона ввалилась в дом едва дыша.