Истинное имя

Вот интересно, что подумал бы отец, если бы знал, что сын готов сказаться заболевшим, только чтобы лишний раз не видеть своего врага?.. Лорд Сервелльд никогда не стал бы терпеть человека, отравляющего ему жизнь, будь то в Совете, на войне... или, к примеру, в Академии.

’Нужно не ныть, а сделать так, чтобы Пастух убрался из Лакона раз и навсегда’ - подумал Льюберт с неожиданным хладнокровием. И, разумеется, не сам ушел, а вылетел — с позором, с треском, чтобы все забыли о событиях, сопровождавших его поступление в Лакон, а помнили только о том, как опозоренный «дан-Энрикс» выходил за главные ворота, провожаемый насмешками и свистом.

Льюс спустил с кровати ноги и завертел головой, как сокол, с которого ловчие слишком рано сняли клобучок. Ну, сколько можно ждать, получит он сегодня, наконец, свою одежду?..

Завтракать было уже некогда, так что Льюберт ограничился тем, что сделал несколько глотков из кубка с горячим оремисом и отломил кусочек булки. Под окнами уже стоял оседланный Гранит, и Дарнторну оставалось только сбежать вниз по лестнице, дожевывая сдобу на ходу, и с заученной легкостью взлететь в седло. Слуга даже не шевельнулся, чтобы придержать молодому господину стремя — всем было известно, что Льюс не нуждался в помощи. Он ездил верхом чуть ли не с рождения, во всяком случае, первые детские воспоминания Дарнторна касались именно того, как отец со смехом принимает его с рук служанки и сажает впереди себя в седло, а потом они с оглушительным грохотом проезжают по деревянному подъемному мосту Торнхэлла. Года в три-четыре Льюберт уже ездил сам, под наблюдением кого-то из своих наставников — сейчас Дарнторн уже не мог вспомнить ни лица, ни имени того мужчины. Лет в семь отец подарил ему коня, и Льюберт получил возможность ездить, где ему угодно. Он скакал по полям и по лесным тропинкам, где ветви деревьев нависали над землей так низко, что ему приходилось свешиваться с седла, прижимаясь к взмокшей шее мерина. Он с гиканьем проносился через ближайшую к замку деревню или заставлял коня пританцовывать и гарцевать на зависть всем оруженосцам и пажам Торнхэлла, смотревшим на запыленного и встрепанного сына лорда, как на сверхъестественное существо, лесного фэйра в человеческом обличье. А потом, уже в Адели, поселившись в доме дяди, Льюберт полюбил выезжать из города и гнать коня по бездорожью, чтобы свист в ушах и ощущение бешеной скорости хотя бы ненадолго отвлекало от воспоминаний об отце и о толпе народа на Имперской площади — вернее, о тупом и скотском любопытстве, с которым эти люди пялились на главарей восстания, приговоренных к казни. Льюберт ненавидел каждого из этих зрителей так сильно, что поубивал бы их собственноручно — если бы, конечно, мог. Нередко, доскакав до края леса, он соскальзывал с седла и, уткнувшись носом в теплое плечо Гранита, плакал от бессильного отчаяния и от злости. Ему было десять лет, и, кроме этого коня, смотревшего на него, как Льюберту мерещилось тогда, с непостижимым понимаем, у Дарнторна не оставалось никого, кому он мог доверить свое горе.

Может быть, именно поэтому, хотя в его распоряжении были все лошади с конюшен дяди, кроме разве что любимицы лорда Дарнторна, вороной кобылы Ленточки, Льюберт предпочитал Гранита, а других брал только для того, чтобы покрасоваться в Академии. Ну, или подразнить аристократов, прямо-таки зеленеющих от злости от того, что Дарнторн-младший то и дело появлялся в Верхнем городе на новой лошади. Впрочем, в том, чтобы подчеркнуть богатство рода Дарнторнов, Граниту тоже было мало равных. «Пятнадцать поколений предков — больше, чем у правящего Императора» — смеялся продавец, прекрасно знавший, что Дарнторну эта шутка не покажется крамольной. Лучшего образчика дорийской островной породы, чем Гранит, в столице было просто не найти. Дорийцев чаще покупали для охоты и парадных выездов, но Гранит был выше и сильнее большинства своих собратьев и годился для любого дела, будь то дальний переход, турнир или война.

Льюберт с удовольствием представил, как через три-четыре дня отправится на нем в Эрхейм. Вот интересно, на каком коне поедет Рикс?.. Льюс знал, что Академия оплачивает все необходимые расходы самых бедных из своих учеников, так что коня Пастуху, конечно, подберут. Но можно себе представить, что это будет за конь... какой-нибудь тяжеловоз, которому, как и самому Риксу, на роду было написано ходить за плугом. До Дарнторна доходили слухи, будто мастер Хлорд заранее побеспокоился о том, чтобы Пастух учился верховой езде в компании своих друзей и Арклесса из старшего отряда, но, конечно, месяца занятий слишком мало для того, чтобы стать наездником, достойным Академии. А значит, уже очень скоро, когда они будут жить в Эрхейме, можно будет насладиться видом Пастуха, болтающегося в седле, будто мешок с навозом.

Льюберт улыбнулся, выезжая со двора.