Истинное зло (ЛП)

— Конечно, — подумал Бастет. Короткая вспышка глубокого всепоглощающего отвращения, от которого у Тома зачесались зубы. Кость пульсировала зудом насилия, видя, как лицо этого человека раскалывается на части …

— Видишь? — подумала Бастет, и ненависть и отвращение медленно отступили. — Противоположное искусство Легилименции-Окклюменция. Ты чувствуешь это сейчас, этот барьер. Здесь тебе это не нужно.

Том слегка наклонился вперед, касаясь пальцами холодных прутьев. Бастет, старый и ленивый, ухмыльнулся ему темными пятнистыми зубами.

— Расскажи мне.

— Ты теряешь себя, когда погружаешься в мысли, ты чувствуешь то же, что и они, — подумала Бастет медленным и густым, как подслащенный мед, голосом. — Здесь, в окружении безумия и гнили… ты веришь, что кто-то за пределами этих стен может это вынести? Ты веришь, что кто-то может остаться в твоей памяти и пережить это место?

Том напрягся, потому что понял. Освоение легилименции уже соперничало с его способностями, не считая его принудительных усилий по поддержанию академических оценок. Иногда его ум восставал и становился вялым, отказываясь выполнять более простые задания. Иногда ночи сводили его с ума и заставляли кричать и тревожно расхаживать, царапая кожу головы, потому что тело зудело.

Постижение совершенно нового искусства разума было выше его сил. Не сейчас, не тогда, когда у него было мало времени и он отчаянно нуждался во всем, что мог. Если то, что сказала Бастет, было правдой, то Тому не нужно было учиться новому искусству. Он мог превратить свою слабость в силу — ядовитую колкость для любого непритязательного врага. Ему не нужно было прятаться, защищаться от слабости, когда он мог превратить ее в ловушку.

— Что ты предлагаешь? — медленно спросил Том. Слова, казавшиеся невнятными и неправильными на его языке, соглашаясь с кем-либо. — И я с ним разберусь.

Бастет замер, потом посмотрел на него. Действительно посмотрел, странными обведенными глазами, которые выглядели кошачьими в тусклом освещении. Возможно, он и был таким зверем, наполовину котом, наполовину человеком. Возможно, он был чем-то другим, темным существом, бесцельно блуждающим, прежде чем в конце концов оказаться в заточении. Что-то с таким количеством имен, что оно выбирало новые, когда появлялось настроение.

— Посмотри на меня, — пророкотал Бастет, — сделай это.

Бастет не мог колдовать без палочки, а Том мог. Это было что-то, что оставило его самодовольным, восторг исказился, когда он многозначительно посмотрел и пробормотал осторожное — Легилименс.

Волна эмоций, волны ощущений и чувств прокатилась по коже Тома. Прохладный ветерок, словно руки в умывальнике. Чем больше он тренировался, тем легче становилось, пока он не смог растянуться в разумных пределах и оставаться в нем, как сильный запах.

Бастет грохотал вокруг него — в глазах и во рту, и осторожно разворачивались вспышки. Дрожащая сепия тонировала изображения, как полароид. Одна из движущихся картинок на пленках, о которых слышал Том.

— Я ненавижу этого человека, — проговорил Бастет с искренностью в голосе. Голос искажался низко и растянуто, как что-то странное; образы Гриндевальда, идущего мимо, ухмыляющегося и безрукого, с Лупеску, сопровождающим каждый его шаг. Он бродил по замку, выкрикивая колкости и оскорбления через клетки, как будто ему было лучше от этого. Бастет ненавидел этого человека, и Том тоже. — Я хочу, чтобы эти волки сожрали его.

— Я знаю, — сказал Том, его глаза снова закатились. Образы, вспышки, места, где он никогда не был. Жаркие просторы пустыни, пылающий песок и жар, колышущийся высоко над далекой чужой землей — сфинкс, высеченный из камня, построенный людьми-рабами. Он шагнул глубже, пробуя чужой хлеб и чувствуя пот на горящей коже.

— Ты забрался еще глубже, — прогрохотала Бастет вокруг него. — Давай я покажу тебе, как вскрывать шрамы.

Выключатель, извивающееся присутствие, прежде чем Том почувствовал, как что-то сдвинулось против его ощущения. Наждачная бумага коснулась его кожи, и стекло растаяло, обнажив разрушенную коренную породу. Том задел его и начал вскрывать.

***

Секретарша Ади что-то напевала. Тщательно продуманная нежелательная музыка, которую Том не знал. Она быстро что-то записывала, управляясь с папками, прежде чем закончить, чтобы поработать над своими заданиями. Спиральные роговые косы были предназначены для того, чтобы ее волосы не загорелись от того, как близко она подносила свечу к своим толстым книгам.

— О, привет! — она радостно зачирикала, махнув маленьким чернильным пальчиком в сторону Тома. — Не думаю, что ты захочешь выходить на улицу! На улице довольно холодно, а фрау не принесла плащей, так что…

Том проигнорировал ее и посмотрел дальше. Она сияла, улыбаясь так широко, что её глаза слегка прищурились. Должно быть, она была старше него и уже окончила школу магии, если проходила тут стажировку.