Исток

   — Не знаю, как ты, дружочек, а я больше всего на свете люблю сытно поесть и вкусно попить, — задушевно произнёс толстяк. — Все мои знакомые говорят: «Агафангел, как ты можешь с завязанными глазами определять, откуда привезены мёд и вино?» А я им говорю, что если бы они попили с моё, тоже научились бы распознавать любые напитки по вкусу и запаху... Не верят. Думают, что я подглядываю. А вот ты, дружочек, знаешь ли, сколько лет откармливался тот самый каплун, которого мы с тобой только что уговорили?..

   — Откуда мне знать? — смущённо усмехнулся Василий.

   — Ровно три года, неделя в неделю... И откармливали его ячменём и орехами. Именно благодаря орехам он получил такой вкус... А тому поросёнку, которого я съел до каплунов, было от роду три недели. Я вообще люблю свинину во всяком возрасте. От молочных поросят до матерых кабанов. Ты пробовал вымя молодой свиньи в белом соусе? М-м-м... А мне мой эскулап рекомендует употреблять в пищу побольше укропа, мальвы и асфодели. Тьфу!.. Разве я кролик? Скажи, дружочек, ты променял бы трёхнедельного поросёнка на пучок кресс-салата? Ха-ха-ха...

Василий промолчал, лишь неопределённо пожал плечами.

Про себя он подумал, что не пробовал ни одного из тех кушаний, о которых говорил толстяк. А хотелось бы попробовать.

   — Мой домашний лекарь угрожает мне скорой подагрой вкупе с одышкой. А я ничего не могу с собой поделать... Вот, погляди, как брюхо выросло, — пожаловался толстяк. — За последний год... Да ну их к черту, всех этих лекарей! Если слушаться их во всём, то и жить не захочется, верно? Пойдём, победитель, выпьем по кружке родосского! И не кручинься ты, здесь этого не любят... А главное — ничего не бойся! Раньше человек ничего не боялся и был счастлив. А сейчас ему в оба уха твердят: бойся, бойся, бойся!.. Бойся смерти, бойся греха, бойся жизни, бойся красоты, бойся плоти, бойся ереси!.. Не нужно бояться. И живи так, как тебе нравится. Вот я живу так, как мне нравится, и прекрасно себя чувствую. Когда хочу есть — ем. Когда хочу пить — пью. Когда хочу петь — пою. Когда хочу молчать — молчу. И я счастлив!.. Потому что не боюсь ни жизни, ни смерти. И тебе того желаю. Будь здоров!

С этими словами толстяк припал к чаше с вином и не оторвался, пока не осушил её.

   — Вот так-то оно хорошо! — ударяя себя по тугому брюху, сказал толстяк. — А теперь пойду-ка поищу себе подружку на эту ночку... Ты тоже не теряйся. Здесь все заповеди отменены. Хочешь блудить — блуди, хочешь убивать — убивай... Всё позволено. Не всем, конечно. Но многим. Ты — победитель. Тебе можно.

Василий с сомнением поглядел на толстяка, вздохнул.

   — Выбрось из головы все заботы, сегодня — твой день!.. Неужели ты этого ещё не понял?! Веселись, пей, гуляй, делай то, чего душа просит!.. И не думай ни о чём, это самое главное. Живи моментом. Как все.

Толстяк обвёл рукой поляну, хмыкнул.

   — Ты видишь, что мир наш — слеп. Никто не ведает, что будет завтра. Никто не слышит ни голосов пророков, ни печальной музыки вечности... Наш мир — это большая кормушка. И ты не теряйся, подходи, бери, ешь!.. Все только тем и заняты, что набивают свои утробы. Извергают съеденное и снова насыщаются. Потом блудят. Только не нужно прикидываться святым. Никто их не любит. Ты тоже терпеть не можешь всяких святош, верно?

   — Да! — вдруг осмелев, ответил Василий.

   — Я так и знал! И правильно. Держи голову выше, победитель!.. Ведь ты — победитель?

   — Победитель, — уже увереннее вымолвил Василий, с любопытством поглядел по сторонам и подумал, что и среди богачей порой попадаются вполне симпатичные люди, как, к примеру, этот толстяк...

   — Так что живи в своё удовольствие и никого не слушай! — продолжал толстяк. — Когда кастрат сочиняет трактат о плотской любви, я ему не верю. Однажды я стал невольным свидетелем того, как человек, которого считали великим подвижником, почти святым, так вот, этот человек, истово молившийся прилюдно, тайком обжирался мясом... А настоятель монастыря почти в открытую сожительствовал с молоденьким послушником. Верить этим людям?! Я верю жареному каплуну и доброй чаше фалернского. Они не обманывали меня никогда. Надеюсь, что не обманут и сегодня. Я давно уже не верю никому... Когда мне кто-то говорит, что превыше всего почитает добродетель, долг и благочестие, я вижу, что за этими словами кроется честолюбие, стремление к обладанию золотом и почестями, а также грязный разврат. Дорвавшимся до власти не даёт покоя жажда славы и богатства. И для того, чтобы утолить эту жажду, властители готовы на любую подлость. Уж лучше не кривить душой, принимать мир таким, каков он есть...

Толстяк ударил себя по тугому животу и скрылся в темноте.

* * *

Держа в одной руке кубок с вином, а в другой — кисть винограда, Михаил мрачно глядел на притворно веселящихся актёров и кривляющихся мимесс.

На душе было тягостно, ни на миг Михаилу не дано было забыть, что на ногах у него пурпурные сандалии, а одет он в белоснежную тунику с фиолетовой полосой по подолу. И во хмелю Михаил продолжал сознавать себя главой огромной империи.