Исток

Забудь, чего давеча воеводы болтали! Нету у нас такой дружины, чтобы империи угрожать. А у них такое войско есть... Они во многом сильнее нас. И богаче. Но достоинство земли нашей не роняй. Перед императором по земле не пластайся, однако и кланяться в пояс не чинись. У них так заведено, чтобы кланяться при каждом случае... Главное — не за милостыней, не за подачкой ты пришёл к императору, но за обещанным!.. Сами греки так говорят: «Договоры должны соблюдаться!» Вот и пускай соблюдают.

   — Ясно, — коротко кивнул Аскольд.

   — Это хорошо, что ясно, — улыбнулся Дир. — Как говорится, умному послу невелик сказ, а за дураком сам следом иди... Греки не ожидают, что кто-то может потребовать от них долг. Верность данным обещаниям могут требовать сильные от слабых. Они и должны принять тебя за представителя сильного народа. Уразумел?

   — Сделаю всё, как велишь.

   — Главное там — не спешить без нужды, трижды подумать, прежде чем всякое слово молвить... Ну, не мне тебя учить уму-разуму. А теперь ступай. На рассвете простимся.

   — Отец... Елене скоро придёт пора родить...

   — Про то не печалься. Завтра же прикажу, чтобы её из Вышгорода в Киев привезли.

* * *

На Лысой горе перед лицом славянских богов послы принесли священные клятвы на оружии, после чего Аскольд и Радомир получили из рук Дира золотые нашейные гривны.

Дир в последний раз оглядел своих избранников — Радомир залихватски покручивал усы, красуясь перед народом богатой броней и оружием. Аскольд оставался внешне строг и спокоен. Таким и должен быть настоящий посол — хоть внутри он может и до смерти испугаться, и безумно обрадоваться, однако облик его должен хранить невозмутимость.

Напоследок обнял Дир Аскольда, поцеловал троекратно, по-отечески благословил.

В облаке лёгкой пыли ускакали послы вниз, а Дир долго ещё глядел с кручи им вслед.

С вершины Лысой горы было хорошо видно, как на Почайне стали перестраиваться, вытягиваясь в цепочку, лодьи посольского каравана, как заполоскались разноцветные стяги, поднятые на древках копий над каждой лодьёй, как вспенили днепровскую воду сотни дубовых весел...

Уходил посольский караван в трудный путь.

Много опасностей предстояло ему преодолеть.

Дир и сам не раз отправлялся походом в земли, прилежащие к Руси — то ли к булгарам, то ли к грекам, то ли за море Хвалисское...

Всякий такой поход оставлял лихие отметины и в памяти и на теле. Ни одно путешествие не обходилось без лютых стычек с воинственными иноплеменниками. Иной раз нападёт на караван малая ватага степных разбойников, а иной раз и целая тьма жадных дикарей пожелает обогатиться славянскими мехами и челядью.

К нападениям на торговые караваны на Руси уж привыкли. Сам Дир воспринимал сражения как неизбежную данность — ведь все желают сытно есть и одеваться богато, а ежели своего не имеют, пытаются отнять у слабейшего. Казна слабого принадлежит сильному. Умел нажить добро, умей и оборонить его — вот и вся премудрость.

Любое государственное дело имеет в своём основании пот и кровь множества людей. Между племенами, как и между отдельными людьми, всегда будут трения и раздоры.

Больного зверя приручить легче, нежели крепкого и здорового. Враждебное племя следует прежде ослабить и только затем покорять.

Важно уметь отличать главное от несущественного, провидеть грядущее, мириться с временными лишениями ради обретения крупных преимуществ в последующие лета.

Не сразу человек сознает себя человеком, не вдруг признает себя членом рода и племени. Не сразу и люди из разных племён сознают себя единым народом, обретают единую судьбу. На то требуется много времени, сил и совместных жертв.

Воюют под одним стягом, говорят на одном языке, одеваются одинаково, приносят жертвы одним божествам — только так укрепляется единение между славянами.

Накрепко связать людей может общее дело или угроза извне.

Чтобы княжеству быть сильным, ему надо быть как вода.

Нет препятствий — она течёт.

Плотина перед ней — вода останавливается.

Прорвётся плотина — снова потечёт.

В четырёхугольном сосуде она четырёхугольна, в круглом — кругла.

Оттого, что она так уступчива, вода нужнее всего и сильнее всего.

Щедрый и сильный, протекает Днепр по русской земле, но Диру подвластно лишь среднее течение великой славянской реки.

Верховьями владеют смоленские кривичи, известные своим непостоянством — нынче они в союзе со словенами Гостомысла, завтра могут войти в союз с вятичами, а послезавтра и вовсе подадутся под руку полоцкого Милорада.

В непролазных кривичских лесах сам леший ногу сломит, не опасаются смоляне соседей, вот и выбирают себе друзей, как им заблагорассудится, а даней и податей не платят никому — ни урманам, как до недавнего времени платили славгородцы, ни хазарам, как Дир и его союзники.

Вздохнул Дир задумчиво, перевёл взгляд туда, куда ушли лодьи, где открывалась степная бескрайняя равнина.

Стоит спуститься на день пути пониже Киева, и начинаются дикие земли. Гоняют по вольной степи табуны легконогих коней своенравные кабары и угры, и нет на них управы у Дира.