Истоки человеческого общения

Коммуникативные способности этих «говорящих» обезьян поистине удивительны в том смысле, что они научаются новым коммуникативным жестам и знакам и эффективно используют их с представителями другого биологического вида, и являют собой наиболее чистый и поразительный пример коммуникативной гибкости из когда-либо описанных. Возможно, они даже пользуются последовательностями для более совершенной коммуникации, чем при использовании только одноэлементных коммуникативных актов — т. е., обладают очень простой разновидностью грамматики. Это может говорить о том, что эти виды обезьян, фактически, обладают способностью к синтаксическому анализу — а именно, разложению смысловой ситуации (conceptual situation) на две различные составляющие, такие, как событие и его участник, что не слишком отличается от механизма грамматического анализа у человека. Возможно, что это различение событий и их участников происходит из умения подражать, которое более наглядно проявляется у обезьян, выращенных в неволе, чем у диких обезьян, и все же при этом лучше развито у детей (см. Tomasello 1996). В рамках этой способности категории событий формируются как результат решения о том, что я хочу сделать «такое же» действие, какое я видел только что (т. е. подражание = то же действие, другой участник события). Однако, с позиции синтаксической структуры, задаваемой более строго, можно утверждать, что это отнюдь не так. Ни в одном из двух систематичных количественных исследований, описанных выше, не приводится доказательств наличия грамматической структуры в том смысле, что различные порядки знаков или других единиц в высказывании выполняют функцию маркирования ролей участников или изменения каким-либо образом смысла «сказанного»^[21].

Простое объяснение того, почему «говорящие» обезьяны не пользуются синтаксическими средствами в коммуникации с людьми (несмотря на способность к пониманию высказываний с противоположным порядком знаков, когда с ними взаимодействуют путем устной или жестовой речи), состоит в том, что вся их коммуникация направлена на обеспечение функции просьбы. Направленность исключительно на просьбы в текущей ситуации «здесь-и-сейчас» означает, что у обезьян при производстве жестов или жестовых знаков практически отсутствует функциональный запрос (functional demand) на синтаксическое маркирование ролей различных участников в данном событии (syntactic marking); на более точную идентификацию этих участников (например, посредством именных групп — noun phrases); на обозначение времени события (временными показателями — tense markers); на маркирование топика (показателями топика — topic markers); на обозначение типа речевого акта (интонацией или особыми конструкциями — special constructions); наконец, на выполнение всего остального, что мы чуть позже назовем «серьезным» синтаксисом в грамматике информирования. Тем самым, они создали в этих нестандартных для биологического вида условиях разновидность грамматики просьбы, весьма хорошо адаптированной именно к их коммуникативным потребностям: обычно они показывают, чего хотят, с помощью одного знака, за которым следует некое обозначение человека, который должен это сделать, объекта, над которым должно быть произведено желаемое действие, или какого-либо произвольного маркера просьбы как стимул для человека — адресата просьбы.

6.1.3. Использование глухими детьми «домашних» систем жестовой коммуникации

Гринфилд и Сэвэдж-Румбо (1990) утверждают, что то, на что Канзи способен с помощью жестов и лексиграмм, сравнимо с тем, что делают глухие дети, растущие без представлений о какой-либо конвенционализированной языковой модели, поскольку их родители приняли решение не обучать их конвенциональному жестовому языку (Goldin-Meadow 2003b). У таких детей во взаимодействии с окружающими их взрослыми формируется способ коммуникации, основанный на сочетании указательного жеста (и других дейктических жестов) и пантомимы. Некоторым пантомимическим проявлениям дети научаются от своих родителей, но многие они изобретают сами (что, любопытным образом, не очень возможно в звучащем языке, основанном исключительно на произвольных знаках), но все они должны быть иконичными, чтобы люди вне семьи также могли их усвоить. Многожестовые высказывания (multisign utterances), которые дети наблюдают у взрослых, во многом являются редуцированными, в основном поскольку родители говорят, при этом жестикулируя, и довольно часто, для выполнения определенных функций, речь вытесняет жесты. Тем не менее, дети в итоге приходят к многожестовым высказываниям, в которых присутствует хотя бы какая-то грамматическая структура — явно в большей степени, нежели у их родителей и, как мы утверждаем здесь, в большей степени, чем у «говорящих» обезьян.