Истоки неприятностей

— Моѐ безответственное поведение, конечно. Люди вот осуждают. Говорят, я должна была рядом с Ником оставаться и вслух переживать. Но если бы меня из-за опоздания уволили, он бы от этого не воскрес, я так думаю. Я же правильно думаю?

Долан кивнул, не особо задумываясь о том, с чем именно согласился. Он привычно выцеплял из рассказа факты, пропуская мимо ушей морально-этические вопросы. Не до того сейчас.

— Вот я вернулась вечером домой, значит, — продолжала тем временем Эмма, — а в ящике ключи от квартиры Ника, я же их соседям оставила, и записка с просьбой никуда не уходить. Мол, кто-нибудь заглянет побеседовать. Вот вы и зашли. Хорошо, что утром, а то, вы же понимаете, работа не ждѐт!

Кто именно оставил записку, женщина так и не сказала. А может и сама не знала. Долан на мгновенье прикрыл глаза, представляя, как могла выглядеть ситуация на

самом деле. Эмма нашла труп примерно за час до рассвета, а в девять утра о происшествии уже стало известно в управлении. Значит, или за Ларом следили (что вряд ли, на всех подозрительных стариков слежки не напасѐшься), или кто-то (например, тот самый врач с первого этажа, или вызванные на труп милиты, или ещѐ кто-нибудь) знал, куда бежать в случае таких новостей.

В любом случае, о том, что убитый владел магией Устья, скорее всего было известно заранее, иначе его смерть не вызвала бы такую бурную реакцию. Выходит, в управлении есть списки нелегальных колдунов, и за всеми хоть краем глаза, но приглядывают.

За Алиной тоже?

Или еѐ выпустили из виду, понадеявшись, что за девчонкой следит дядюшка?

— Вы слушаете? — Эмма чуть замедлила шаг, вглядываясь в лицо спутника. До порта осталось совсем немного, уже можно было расслышать привычный гомон встречающих и гудки, оповещающие о скором прибытии парома.

А толку от разговора всѐ ещѐ ноль, если не считать за важную информацию то, что ключи от сорок третьей квартиры могли оказаться у кого угодно.

— Вы сказали, дверь Лара была открыта?

— Прикрыта, но не заперта.

А он где лежал? Рядом с ней?

Нет, в комнате, возле дивана, совсем рядышком. Как будто он с него упал просто.

— лицо такое испуганное и будто бы удивлѐнное. Я сначала подумала, что, может, сердце прихватило, или ещѐ что-то такое… Он вроде не болел.

Долан задумался. Получается, старик знал своего убийцу. Спокойно впустил того в квартиру, уселся на диван, расслабился… И тут ему что-то вкололи. Интересно, он хоть сопротивлялся или даже на это согласился добровольно?

очередной раз мысленно пообещав себе прочитать дело внимательно, а не как вчера, Долан довѐл Эмму до речного вокзала, куда она немедленно и убежала, на прощанье успев ещѐ пару раз поправить причѐску и намекнуть на продолжение беседы. Хотя продолжать было особо нечего, проще уж своими глазами осмотреть место происшествия, благо — ключи в кармане.

Но первую мысль немедленно бросить всѐ и мчаться обратно Долан задавил в зародыше. Раз уж оказался в порту, надо пользоваться моментом, а не метаться туда-сюда как сумасшедший.

Потому что одна из первых истин, усвоенных ещѐ в прошлой, милитской жизни гласила: Все поиски начинаются с вокзала. Надо же знать, в Истоке вообще разыскиваемый или уже успел куда-то удрать, и если успел, то как далеко.

В кассе на вопрос о билетах на имя Алины Эллерт и Франциска Перфи только головой покачали. Ни тот, ни другая на вчерашний вечерний рейс не регистрировались. Описания и фотографии тоже не помогли — кассирши слаженно качали головами и уверяли, что таких не помнят.

Эй, начальник, — свистящим шѐпотом прозвучало откуда-то сбоку.

Долан вздрогнул, повернулся — и встретился глазами с одним из местных перекупщиков по прозвищу Шпала. Напоминал тот, правда, не шпалу, а рельсу, причѐм гнутую: высокий, сутулый, вечно вжимающий голову в плечи и держащий руки в карманах. Он и сейчас любимой позе не изменил, только коротко мотнул головой в направлении выхода, и сам же первым делом туда отправился, даже не озаботившись проследить, идут ли за ним.

Долан шѐл. С местными барыгами он по долгу службы уже сталкивался. Правда, в прощлой, милитской жизни. Они ожидаемо недолюбливали стражей порядка (те отвечали взаимностью), но свежими новостями и слухами иногда делились. Не бесплатно, конечно.

Шпала вышел из здания вокзала, попетлял по территории порта и наконец застыл в узком проулке, как бы невзначай подпирая стенку грузового склада.

— Чего тебе? — напрямик спросил Долан, убедившись, что посторонних вокруг не наблюдается.

— Нет бы поздороваться сначала, здоровьем моим поинтересоваться, — притворно вздохнул перекупщик. — Нет в тебе, начальник, умения вести светскую беседу.

— Нет, — покорно согласился бывший милит.

Берег затягивало туманом, оглушительно гудели входящие в порт паромы, галдели встречающие, сновали в толпе карманники, перекрикивали друг друга торговцы — и если Шпала променял эту суматоху и толчею на разговор, то, видимо, считал разговор важным

И срочным. А раз так, то зачем тратить время на обмен пустыми любезностями?

— Я слышал краем уха, что ты девчонку ищешь? — сдался перекупщик.

— Видел еѐ? — напрягся Долан.