Историческая наука и некоторые проблемы современности. Статьи и обсуждения

Историки, занимающиеся конкретными исследованиями, хорошо знают, сколь искусственно подчас «подтягивается» это «несоответствие» к анализу причин, скажем, любой из французских или испанских революций XIX в., войн за независимость в Северной или Латинской Америке и т.п. Между тем уже Энгельс предостерегал против прямолинейного выведения революции из изменений в способе производства. В письме к Каутскому по поводу статьи последнего «Классовые противоречия в 1789 г.» есть такие слова: «Я гораздо меньше говорил бы о новом способе производства. Его всегда отделяет огромное расстояние от фактов, о которых ты говоришь, и, представленный таким образом, без опосредования фактами, он выступает как чистая абстракция, которая не разъясняет дела, а скорее затемняет его»[491]. Это замечание дает ответ на поставленный выше вопрос.

Однако вернемся к содержанию понятия «эпоха социальной революции». Когда Маркс, Энгельс и Ленин говорили об эпохе социальной революции, они имели в виду всемирно-историческую эпоху (о границах применимости этого понятия к отдельно взятой стране следует еще подумать), закономерно наступающую, когда созревает переворот в экономических условиях производства. Но возможность этого переворота отнюдь не реализуется автоматически; она образует лишь объективную основу, материальную подоплеку социальной революции. Сама же революция возникает в результате опосредованного воздействия этого противоречия через конфликты в области политических, социальных, идеологических отношений. Притом и самый острый конфликт не выливается в революцию, пока люди (революционные классы) не осознают его и не развернут борьбу за его разрешение. В этой связи важное значение имела разработка Лениным понятий о революционной ситуации и революционном кризисе. Начало эпохи социальной революции означает прежде всего, что общество чревато революцией, но не только это.

Ни Маркс, ни Энгельс, ни тем более Ленин не представляли себе развитие общества так, что решение всего комплекса задач, связанных с изменением его экономической основы и переворотом во всей громадной надстройке (иными словами – переход от одной общественной формации к другой: от феодализма к капитализму, от капитализма к социализму), может быть осуществлено в результате одного всеобщего штурма и натиска. Эпоха социальной революции неизбежно должна быть более или менее продолжительной. Она включает в себя широкий круг разнообразных и противоречивых процессов как мирового масштаба, так и локального значения: целых полос революционного брожения, разных форм подготовки и совершения революции, борьбы революции и контрреволюции, спада активности масс и частичных реставраций, реформ и контрреформ, относительного затишья и подъема новых революционных волн. Заслуживает при этом особого внимания мысль Ленина о «цикле» буржуазных революций как целой цепи революционных «волн», каждая из которых «бьет старый режим, но не добивает его, не устраняет почвы для следующих буржуазных революций», пока не будут решены объективные исторические задачи буржуазной революции вообще[492]. Только такой подход, а не изолированное рассмотрение отдельных революций позволяет наиболее глубоко осмыслить их причины, место и роль.

Необходимо учитывать, что понятие эпохи социальной революции осложнено тем, что в реальном историческом процессе часто имеет место переплетение революций различного характера. Эпоха буржуазных революций, начавшаяся в XVI в. революциями в Германии и Нидерландах, далеко еще не завершилась, когда в середине XIX в. в передовых странах Европы стали складываться предпосылки качественно новой эпохи – эпохи социалистической революции. Восстание парижских пролетариев в июне 1848 г., несмотря на всю его незрелость, показало правильность предвидения «Манифеста Коммунистической партии», что только рабочий класс представляет собой действительно революционный класс, победа которого и гибель капитализма одинаково неизбежны. Промышленный переворот, распространившийся в XIX в. на континентальную Европу, превратил буржуазию в экономически господствующий класс. Вместе с тем ее антипод – пролетариат – становился все более серьезной общественной силой. Развитие пролетарской революционности сопровождалось свертыванием и умиранием буржуазной революционности. Хотя этот процесс развивался противоречиво и неравномерно, хотя западноевропейская буржуазия, не отказываясь от своих гегемонистских претензий, выступала иной раз сторонницей тех или иных реформ и даже революций «сверху», она все более выявляла свою враждебность к народной революции. Парижская коммуна 1871 г. отчетливо показала, что в развитых странах капитала лишь пролетариат способен осуществить и возглавить движение за преобразование основ общества в интересах его большинства.