Историческая наука и некоторые проблемы современности. Статьи и обсуждения

Прежде всего обращает на себя внимание, что и движение «националистов», и ЭПИК в Калифорнии, и радикализм «новой левой» происходят из одного и того же корня – из неприятия образа жизни, который навязан обществу буржуазией, убожеством ее религии наживы и индивидуального успеха, антигуманистическим характером господствующих расовых отношений, этических и моральных принципов, заложенных во всей политической практике США. Во всех трех случаях осуждению подлежит определенный порядок вещей, где решающее слово принадлежит таким общественным силам, которые действуют, сообразуясь только со своими собственными эгоистическими побуждениями, где культ ненависти и слепой воинственности убивает человеческое в человеке, а поиски истины и справедливости третируются с поразительным цинизмом. Далее. Возрождение радикализма в наши дни прямо связано с увеличившейся активностью базовых элементов социально-политического развития. Так же как движению «националистов» предшествовало появление на политической сцене США в качестве самостоятельной силы классового движения рабочих, подобно тому как ЭПИК выросло на плечах движения безработных в годы кризиса 1929 – 1933 гг., точно так же и «новая левая» ведет свое начало от одного из самых значительных и массовых в американской истории народных движений – от негритянской революции[317].

Выявление схожих черт не должно повести к умалению исторических различий. Таково общее требование марксизма. Вновь рождающееся движение, иногда поразительно напоминающее по форме предшествующее, всегда является продуктом определенных исторических условий и обладает (мы воспользуемся словами Маркса, адекватно выражающими суть дела) «полной значимостью только для этих условий и внутри их»[318]. Говоря об особенностях и индивидуальных чертах «новой левой», мы должны отнести их за счет целого комплекса новых явлений во внутреннем развитии современных Соединенных Штатов и коренных перемен во всей международной обстановке. Последние «повинны» в своеобразной окраске нового радикализма в США, представшего, помимо всего прочего, и как антивоенное, антиимпериалистическое движение. Внешнеполитические проблемы почти не коснулись «националистов» и ЭПИК. Напротив, новое поколение «полноценной молодежи» США[319] вступило в острый конфликт с силами, которые защищают империалистическую экспансию США, оно отвергает официальную доктрину непризнания «революционных изменений в экономике, политике, расовых взаимоотношениях, а также антиколониального национализма»[320], преобразовавших лицо нашей планеты.

Своеобразные черты нового движения могут быть лучше всего поняты, разумеется, путем выяснения конкретных внутренних условий его появления, исторических предпосылок, взятых в их взаимодействии. Ему предшествовали рост реакции в стране после войны, гонения на передовые элементы общества. Очень важным было то, что новое поколение американцев стало свидетелем своеобразной инверсии полнокровных еще в первые послевоенные годы либеральных общественных течений. В обстановке страха, преследований, милитаристского психоза и антисоветской истерии эти течения не только выдохлись, но и, скатившись на позиции воинствующего антикоммунизма, утратили способность хотя бы приблизительно верно оценить реальные истоки многообразных конфликтов, порождаемых развитием американского общества. Расположение к социальной критике, к идейному бунтарству уступило место простой раздражительности и безобидному брюзжанию. Боевой дух рабочего движения стараниями профбюрократов снизился. Между тем социальные противоречия внутри страны обострились. Одновременно с возвышением суперкорпораций, ростом милитаризма и бюрократии углубился кризис буржуазных демократических институтов. На международной арене США выступали как сила, противостоящая радикальным переменам, как оплот легитимизма и контрреволюции.

Вот такую обстановку застало новое поколение американцев, пора зрелости которых наступила в конце 50-х – начале 60-х годов. Получивший главный импульс от негритянского движения новый радикализм – вместе с первым – положил конец эпохе непротивления внутренней реакции и политике подавления национально-освободительных и социальных революций за пределами США. Удивительно ли, что из уст его представителей приходится слышать враждебные реплики в адрес либералов 30-х годов, которые свернули свое знамя в годы маккартизма и сошли на политическую обочину, скрывая свое бессилие в бесплодной риторике?! Молодежь конца 50-х – начала 60-х годов, пробудившись, жаждала не слов, а действия, ценила не пустые сетования и трескучие фразы, а реальный вклад в борьбу за права негров, против нищеты, за разумный курс во внешней политике. Настало время, писала в начале 60-х годов «Нью-Йорк таймс», когда студенческая молодежь тысячами устремилась в политику, осознав, «что проблемы мира и войны имеют непосредственное значение, а не относятся к области абстрактных споров»[321].