Историческая наука и некоторые проблемы современности. Статьи и обсуждения

В конспекте упомянутой парижской дискуссии 1903 г. Ленин выразительно показал природу этой трудности. Отмечая, что его оппоненты – эсеры и Невзоров (Стеклов) – в равной мере уходят в определении аграрной программы от конкретных условий (их решение «годится куда угодно, ergo: никуда»), Ленин представляет эти условия, с одной стороны, в виде «горизонтальных полос», графически выражающих социальную группировку земельных владений, создаваемую развитием капитализма: крупная и крестьянская буржуазия, среднее крестьянство, пролетариат и полупролетариат. Россия в этом отношении такая же буржуазная страна, как и страны Западной Европы. «Если бы только это, то не надо бы и аграрной программы». Что же делает ее необходимой? Другой аспект конкретного: «…Еще есть вертикальные перегородки = община, круговая порука, отрезки, отработки, кабала»[15]. За доступностью, наглядностью образа не сразу угадываются его теоретичность и новизна. Ленин середины 90-х годов считал, что эксплуатация трудящегося в России повсюду является по сущности своей капиталистической, если опустить вымирающие остатки крепостного хозяйства. Он добавлял, правда, что эта эксплуатация везде опутана средневековыми формами. Он называл остатки «стародворянского» наслоения вместе с тем и могущественными, объясняя самый факт существования их тем, что капитализм не успел их разрушить вследствие своей задержки на первоначальной, «средневековой» ступени. Но чем в таком случае объяснить саму задержку: краткостью срока? невероятной устарелостью законов и всего государственного строя, устранение которой, будучи первоочередным делом, позволяло отнести и предстоящую России буржуазную революцию к разряду «политических революций» (ее задача – привести надстройку в соответствие со сложившимся раньше капиталистическим базисом)? Так полагал Плеханов. Позиция автора «Друзей народа» и «Экономического содержания народничества» близка к плехановской, однако уже тогда не тождественна с ней.

В центре ленинского анализа – проблема смены укладов. Генезис капитализма Ленин, в отличие от Плеханова, относит и к прошлому, и к настоящему, распространяет на всю пореформенную эпоху; поэтому он не ограничивается выяснением буржуазного содержания форм пресловутого «народного производства», но ищет и находит в них переходные черты, переплетение старого и нового. Различием в методе определилась в конечном счете и разная судьба воззрений: в первом случае – затвердевание схемы (несмотря на ряд коррективов, которые Плеханов внес в начале 90-х и в начале 900-х годов), во втором – развитие и обновление ее. Именно обновление, так как уточняются не одни количественные оценки; самые члены формулы меняют места. Следствие оказывается главной из причин: отсталость капитализма – производным от стойкости крепостничества, корень которой в фактической силе поземельных отношений. Вымирающие «остатки» потому и могущественны, что это не разрозненные реликты, а система, имеющая материальную основу, что они не просто доживают рядом с капиталистической земельной собственностью, рентой, эксплуатацией («горизонтальные полосы»), но и проникают внутрь, в глубь их. Теоретическая мысль движется от конкретизации применительно к русским условиям положения Маркса: капитализм перерабатывает, приспосабливает для себя доставшиеся ему в наследство формы землевладения и хозяйствования, – к открытию особого типа аграрно-капиталистической эволюции: переживания крепостничества и патриархальщины в огромной мере приспосабливают к себе складывающиеся в недрах крестьянства буржуазные отношения и тем «варваризируют» ход общественного развития страны. Вот почему в России начала XX в., имеющей крупную индустрию, железные дороги и банки, существует крестьянство – не как единое (более или менее единое в феодальную эпоху), но как целое, – социально разнородное и вместе с тем объединенное общей враждой к помещику-латифундисту и ко всему аграрному строю, не только к прямым остаткам барщины, но и к «прусскому», аграрно-помещичьему капитализму. (В исторической ретроспективе следовало бы назвать этот тип капитализма российским, имея в виду масштабы воспроизводства крепостнических пережитков, их сочлененность с «азиатски-девственным» деспотизмом, патриархальщиной, прикованностью крестьянина к наделу, преобладание в пореформенной деревне пауперизации над пролетаризацией.)