Историческая социодинамика: циклический взгляд на историю

Призвание России, по Леонтьеву, состоит в том, чтобы на основе византизма найти такой образ жизни, который поможет русскому народу сохранить свою культурную самобытность, способствующую развитию его многоцветия и разнообразия. Эгалитарная Европа обречена на вторичное упрощение, и в этой ситуации необходимо сохранить силу русского духа и целостность российской государственности. Эти самобытные национальные качества России нужны для того, чтобы в случае анархии на Западе защитить лучшие начала европейской жизни: государство, церковь, поэзию, науку, играющие позитивную роль в истории Европы, России и всего человечества. Таким образом, Леонтьев видел историческую миссию России в служении последним оплотом христианской цивилизации.

Согласно его концепции, социальная революция в Европе и России была неизбежна, так как действие закона вторичного упрощения объективно и никто не может предупредить его отрицательные следствия. Ситуация вторичного упрощения осложняется тем, что принципы социализма противоречат природе человека, и попытка их реального осуществления вызовет крайне разрушительные социальные и культурные последствия. Вообще, идея «земного рая» кажется ему глупой и неэстетичной, а всеобщее человеческое счастье рассматривается им как слепая, бездумная вера, несообразная ни с опытом истории, ни с законами естествознания. Идею равенства, которую проповедовали все прогрессивные силы России того времени, он подвергает резкой критике, поскольку считает эту идею безжизненной абстракцией, не имеющей никакой положительной ценности. Эгалитаризм лишь возбуждает массы, внушая им утопические цели и желания. Он совершенно не признает демократических идей, и либеральная демократия ему так же антипатична, как и социалистическая.

Леонтьев пытается найти различные возможности для спасения России и Европы, и в конце концов выбирает реакционный вариант. Однако вряд ли можно считать удачным решение «подморозить» страну. Политика реакции многим кажется единственно возможной и подкупает своей необычайной простотой. Однако реакционная политика рано или поздно приводит страну к историческому отставанию, что служит наиболее убедительным опровержением реакционной стратегии исторического развития России. Всю жизнь Леонтьев мучается вопросом о спасении России. Он ненавидит эгалитарную и демократическую Европу, но её промышленные и военно-технические успехи бесспорны. Развитие Европы по пути общественного прогресса производит на другие страны и народы сильнейшее впечатление. Он понимает, что без решения проблемы развития невозможно найти наилучший вариант спасения России, явно поворачивающей на путь европейского прогресса.

Леонтьев пытается разработать теорию развития, которая, как он считает, является ключом к формулированию учения о византизме, призванном спасти Россию от угрожающих ей рисков и опасностей. Леонтьевское учение о византизме не соответствует реальной истории, но он, кажется, и не стремится к точному, научному исследованию византийской культурной традиции. Для него византизм – средство критики и отрицания ненавистной современности, неотвратимо погружающейся в состояние упадка и разложения. Но он понимает, что византизм как традиция мало что значит, если не будет решен вопрос о развитии. Этот вопрос становится важнейшим в его концепции, поскольку именно изменения в неорганическом, органическом и социальном мире порождают множество социальных проблем, которые невозможно правильно понять и решить без теории развития.

Резкая критика европейской действительности носит публицистический характер, и он ясно осознает, что на уровне публицистической мысли ему не удастся решить беспрецедентную проблему спасения России. Вопрос о развитии, таким образом, становится центральным в концепции византизма. Леонтьев категорически отвергает общеевропейское развитие, но какую альтернативу ненавистной Европе он может предложить. Византизм в русском варианте – это самодержавие, православие и крестьянская община. Именно византизм призван спасти Россию от гибели в хаосе уравнительного и демократического упрощения. Однако без теории развития леонтьевский русский византизм очень подозрительно похож на уваровскую формулу: самодержавие/православие/народность. Главная функция триединого закона развития заключается в том, чтобы выявить, показать и объяснить то, с чем столкнётся Россия, если продолжит свое движение по пути деградирующей Европы, и предупредить российское общество о надвигающейся катастрофе.