Исторические мемуары об императоре Александре и его дворе

Государь сделал мне несколько вопросов по поводу моего путешествия. Я назвала Его Величеству тех лиц, которых он знавал в Вене, между прочим ландграфиню Фюрстемберг, женщину очень умную, получившую воспитание во Франции. Государь одобрительно отозвался о ней. Ландграфиня была сестрой князя Шварценберга, которого Александр называл своим товарищем по оружию. Я сказала также Его Величеству, что ландграфиня никогда не называла его иначе как Генрихом IV. Государь пожал плечами и сделал небольшую гримасу. Я угадала – почему. Рассказывали, что во время своего пребывания в Вене Александр любил общество княгини Габризллы Д*** племянницы князя Шварценберга, особы, выделявшейся скорее прекрасными личными качествами, чем внешней привлекательностью. «Вы везде бываете, – сказал мне государь тоном любезного упрёка, – вы везде бываете и не хотите приехать в Петербург. Я математически докажу вам, что вы сделали более длинный путь, чем отсюда в Петербург, где вы были бы приняты с распростёртыми объятиями».

По этому случаю государь стал восхвалять моей матери моё поведение в 1812 году и уверял, что он и его семья относятся ко мне с чувством глубочайшего почитания. Государь соблаговолил осведомиться о моей сестре, спросил у меня, что делается в Вильне, и уверял, что он в последний раз заезжал в этот город, чтобы видеть меня, так как прямой его путь лежал через Ковно. «Но прошу вас, – сказал государь, – пусть это останется между нами, иначе у меня с литовцами будут недоразумения».

Это опасение со стороны государя рассмешило нас.

Государь опять заговорил о польских войсках. «Я не видал иностранных армий, которые бы превосходили их, – сказал он. – Быть может, есть такие же, но лучше польских войск – быть не может, и это правда, так как я очень требователен».

Я не удержалась и, смеясь, повторила это слово, говоря, что государь только притворяется требовательным.

«Как, – возразил государь, – вы думаете, что я нетребователен, что я не умею сердиться?»

(Опять притворство, подумала я.)

«Однако я нашумел в Вильне из-за гарнизона. Вам рассказывали?» – «Да, Ваше Величество, я знаю, что сцена эта была прекрасно разыграна, с несравненным величием, и я сожалела, что не присутствовала при этом». Государь обратился к моей матери и сказал: «Вы видите, как ваша дочь смеётся надо мной». Моя мать ответила: «Ваше Величество, Вы слишком ее избаловали». Я прибавила: «Узнав, как Вы для формы разбранили генерала П***, общество, равным образом, узнало, что Ваше Величество отозвали беднягу в сторону и уверили его, что одна ошибка не может изгладить воспоминания о долгой верной службе».

Государь улыбнулся.

Я тут сказала, что мы ждали к обеду мою тётушку и что она раскричится, застав у меня Его Величество. Так проявляла свои чувства княгиня Радзивилл, когда что-нибудь удивляло ее, и она это делала с особенной свойственной ей грацией, которую прославил принц де Линь в ее портрете, сделанном им под названием «Арми-душка».

«Пусть она не слишком кричит, – сказал государь. – Иначе я расскажу, что она пришла ко мне потайной лестницей. Однажды вечером я прогуливался по террасе замка. Вдруг я вижу женщину, которая делает мне знаки из обер-гофмаршальских окон. Я не имел нахальства предположить, что эта женщина – одна из прекрасных дочерей обер-гофмаршала. Наконец я подхожу и узнаю вашу тётушку. Она пришла ко мне на террасу, и я пригласил се взойти ко мне».

В ту самую минуту, как государь произносил эти слова, дверь отворилась настежь, и мы увидели мою тётушку, которая входила под руку со своим сыном, князем Антонием Радзивиллом, в сопровождении своей племянницы, симпатичной Изабеллы Б***, издавая те возгласы, о которых я предупреждала.

«Как? – сказала она государю. – Вы здесь, не побывавши у меня? На что же это похоже!» Вслед за этим между государем и ею завязался весьма забавный спор. «Зачем же, – говорил Александр, – я пойду к вам, раз вы приходите ко мне?» – «Да еще Вы пожаловали в такую гадкую комнату», – продолжала тётушка. – «Ведь я приехал не для того, чтобы любоваться комнатами», – сказал государь.

Князь Антоний хотел поцеловать руку у государя, который ласково обнял его. Мой двоюродный брат только что приехал, он передал Его Величеству привет от прусского короля. Все говорили одновременно в этой маленькой комнате, смеялись, кричали, целовались. Этикета как не бывало, можно было принять нас за собравшуюся семью. Наконец государь, который был в очень весёлом расположении духа, взял на себя хозяйские обязанности и стал предлагать дамам стулья. Все сели.

Затем зашла речь о Великом князе Николае и принцессе Шарлотте Прусской. Я сказала, что видела в Познани бюст принцессы, который показался мне прелестным. «Да, – сказал Александр, – и характер у нее такой же, как наружность».