Исторические портреты

Михаил Скопин-Шуйский понял, что его дальнейшее «стояние» под Тверью не только бесполезно, но и опасно, наёмники могли вообще перейти на службу к «царю Дмитрию». У молодого полководца зрело убеждение, что выиграть войну с таким иноземным воинством вообще невозможно, а следовательно, необходимо создавать армию из русских людей, вооружив и обучив их по европейскому образцу. Скопин-Шуйский отлично видел сильные стороны профессионального наёмного войска: устойчивый боевой строй, единообразное и эффективное вооружение, умение владеть оружием. Особенно это касалось тяжеловооружённой панцирной пехоты с длинными копьями, которая несокрушимо стояла, отражая атаки лихих польских и литовских гусар. Надо было взять всё лучшее, что имели наёмники, дополнив воинское умение героизмом, самопожертвованием, патриотическими чувствами русских людей, верностью и послушанием воевод. Только так можно освободить Москву!

Трудное это было решение — покинуть иноземное войско, на словах всё ещё признававшее его командование, и с одними немногочисленными русскими отрядами уйти, чтобы фактически начать всё сначала, со сбора полков, с назначения воевод, с обучения ратников.

Но Михаил Скопин-Шуйский решился и, как показали дальнейшие события, это было единственно правильным решением!

21 или 22 июля 1609 года русские воеводы со своими полками покинули лагерь под Тверью. Делагарди отказался следовать за Скопиным-Шуйским. Удалось сохранить на службе только небольшой отряд шведов примерно в тысячу человек; с их предводителем Христиером Зомме было заключено особое соглашение.

Оставшиеся под командованием Скопина-Шуйского рати переправились через Волгу и направились по левому берегу реки на восток, к городу Калязину. «А как от князя Михаила немцы пошли назад, и князь Михайло Васильевич с товарищами пришли в Калязин монастырь, и стоял в Калязине», — записал дьяк в разрядной книге.

Военный лагерь под Тверью распался, большинство наёмников покинули русские земли, но Делагарди со своими шведами остался. Полководца удерживал приказ короля, который хотел получить от русского царя условленную компенсацию за военную помощь — город Корелу с уездом. А русские дипломаты не торопились передавать Корелу шведам. Яков Делагарди отступил на Валдай и там остановился с отрядом из двух тысяч ста солдат, фактически прикрывая дорогу на Новгород. Его пассивное ожидание сослужило-таки службу русскому делу: воевода Скопин-Шуйский мог быть спокоен за Новгород, шведы не пропустят польских гусар дальше на север, соблюдая собственные интересы в Новгородской земле!

Корела стала тем поводком, за который можно было привести в русский воинский стан шведскую лошадь. Яков Делагарди посылал в Калязин письмо за письмом, напоминая о Кореле. В своей «отписке» царю Василию Шуйскому боярин и воевода Скопин-Шуйский передаёт содержание его посланий: «Немецкие люди просят Корелу и за тем мешкают, и итти без Корелы не хотят». Пока такое положение устраивало Михаила Скопина-Шуйского. Когда у него будет своя, русская «стройная рать», со шведами можно будет поговорить иначе!

6

Войско Михаила Скопина-Шуйского, прикрытое широкой и полноводной рекой от возможных ударов польской конницы и тушинских «воровских людей и казаков», быстро шло на восток по левому берегу Волги. Молодой полководец покидал Тверь с горечью и одновременно с облегчением. Войска у него было немного, но это были свои, русские ратники. В зависимость от коварства и неверности наёмников он уже не поставит себя никогда! Автор «Повести о победах Московского государства» специально подчёркивал, что Скопин-Шуйский «пришёл в Калязин монастырь с русскими полками». Теперь воевода возлагал надежды не на наёмников Делагарди, а на ополченцев северных и поволжских городов, которые обязательно придут под его знамёна. Собственно, для этого и был выбран Калязин: Михаил Скопин-Шуйский как бы шёл навстречу своим будущим ратникам!

Возле села Городни войско на плотах и лодках переправилось на правый берег Волги и 24 июля 1609 года вступило в Макарьев Калязин монастырь.

Во все соседние города поскакали гонцы «государева боярина и воеводы» Михаила Скопина-Шуйского — звать ратников в полки. Но для сбора рати требовалось время, а князь знал, что тушинцы не оставят его в покое. Следовало организовать оборону, укрыться за сильными укреплениями, так как войска для полевого сражения с польскими и литовскими гусарскими хоругвями и лихими запорожскими сотнями у Скопина-Шуйского не было.

Воевода начал поспешно строить укрепления, широко привлекая население окрестных сел и деревень. Чтобы предупредить неожиданное нападение, а также для набора ратников из местных «мужиков», в направлении Дмитрова и Углича были посланы станицы[39]. Пан Микулинский в панике писал гетману Сапеге, что в этих станицах будто бы было четыре тысячи русских воинов. Вероятно, эти сведения сильно преувеличены — войска у воеводы было ещё немного, и все наличные силы занимались подготовкой к обороне.