Исторические силуэты

Призывая к себе Екатерину для объяснений, Елизавета хотела разыграть роль грозного, карающего судьи. Екатерина начала с того, что бросилась перед императрицей на колени и просила немедленно отпустить ее на родину, в Германию. А через несколько минут она уже стояла в позе оскорбленной незаслуженным подозрением невинности, а Елизавета целовала ее, обливаясь слезами. Это уменье искусно играть на струнах человеческого сердца не покидало Екатерину в течение всей ее жизни и служило ей главным орудием управления. Она вовремя и в меру необходимости давала почувствовать окружающим свою властность и вовремя и в меру необходимости умела взять с любым собеседником тон открытой доверчивости и непринужденной шутки или вдруг скользнуть по нему лучом царственной милости.

III

Но еще более важную роль в «ремесле правителей» она отводила рекламе. Здесь ее искусство не знало границ. В одинаковой манере она рекламировала сама себя и пользовалась в этом деле другими людьми как своими орудиями. Реклама была ее родная стихия. Здесь каждый ее шаг, каждое движение стояли на верху мастерства.

Читайте ее многочисленные манифесты и указы за первые месяцы ее царствования. Это — почти ежедневное натверживание ни на чем не основанного положения, что она отняла престол у своего супруга по единодушному желанию всех подданных. Когда и как была выражена эта воля народа? Разумеется, на это не делалось никаких указаний в манифестах и указах Екатерины.

Ведь нельзя было сослаться даже на молчаливое согласие всех групп населения на совершившийся переворот, ибо в первые годы правления Екатерины не было недостатка в недовольных голосах, и было вскрыто даже несколько заговоров. Но тем нужнее было рекламировать якобы народный характер переворота, доставившего Екатерине корону. И вот, на все лады и по разным поводам, Екатерина настойчиво рекламировала себя перед подданными в качестве желанной избранницы народного сердца. Она не боится злоупотреблять частым повторением этой мысли. Она знает, что часто повторяемая мысль становится привычной, превращается в шаблон и что ничто не укореняется в сознании масс крепче ходячего шаблона.

В первом манифесте Екатерины, в котором возвещалось о низложении Петра III и воцарении Екатерины (манифест был написан Тепловым[122]), было сказано, что правление Петра III грозило и ниспровержением в России православной веры, и поруганием отечественной славы через заключение мира с Пруссией, над которой только что перед тем победоносное русское оружие одержало верх, и разрушением всех внутренних порядков в государстве. И потому — говорилось далее в манифесте — Екатерина для предотвращения всех таковых опасностей вступила на престол, «положившись на помощь Божию и видя к тому желание всех своих верноподданных». Этот последний мотив и становится затем как бы обязательным припевом к каждому более или менее важному официальному акту.

Через неделю после первого манифеста 5 июля 1762 г. вышел именной указ о сбавке цены на соль на 10 коп. с пуда и в мотивировке к указу было заявлено, что государыня желает этой мерой облегчить положение подданных, ибо она взошла на российский престол «по единодушному желанию верноподданных и истинных сынов России». Через день после того вышел манифест о назначении коронации на сентябрь 1762 г. В первых же строках манифеста снова и снова повторялось, что к принятию престола государыню понудили ревность к благочестию, любовь к своему российскому отечеству и «усердное всех наших верноподданных желание видеть Нас на оном престоле».

Через 11 дней в именном указе о необходимости положить предел развитию лихоимства Екатерина дает новое, более пространное изложение этой идеи. Увещевая подданных воздержаться от лихоимства, Екатерина считает уместным подробно осветить побуждения, приведшие ее к занятию престола. «На наше действие, — читаем мы здесь, — в котором Нам Бог предводительствовал, и на Наше праведное пред Богом намерение, с которым Мы воцарилися, не снискание высокого имени Обладательницы Российской, не приобретение сокровищ…, не властолюбие и не иная какая корысть, но истинная любовь к Отечеству и всего народа, как Мы видели, желание Нас понудило принять сие бремя правительства». На следующий день вышел указ, приглашавший беглецов из России и дезертиров вернуться в Отечество, не опасаясь каких-либо кар. Указ начинался словами: «Как Мы по единодушному искреннему желанию и по неотступному прошению верных наших подданных и отечество свое любящих сынов вступили на всероссийский престол…».