Читаем Исторические записки. Т. VIII. Жизнеописания полностью

В четвертом году [правления императора Сяо У под девизом] юань-фэн (107 г.) на землях восточнее застав скопилось два [233] миллиона беженцев, из них четыреста тысяч остались без крова[811]. Гуны и цины стали обсуждать создавшееся положение и предложили выслать бесприютный народ в приграничные земли, дабы люди могли как-то обустроиться. Император считал, что чэнсян стар и [слишком] осторожен, чтобы участвовать в обсуждении этих предложений. Он отдал распоряжение чэнсяну подать доклад об уходе [на покой]. Он передал эти дела юйшидафу и нижестоящим чиновникам для обсуждения. Но чэнсян стыдился того, что не может выполнять свои обязанности, и подал государю доклад, в котором писал: «Я, Цин, удостоился счастья принять на себя обязанности чэнсяна, но ныне из-за своей бесталанности не смог способствовать управлению. Склады и закрома государства пусты, множество людей бегут от опасностей, своими преступлениями я заслужил того, чтобы лечь под топор. Но если государь смилуется и не применит ко мне законы, хотелось бы, чтобы мне вернули печати чэнсяна и [ле]хоу и чтобы я официально подал в отставку по старости и уступил дорогу более способным». Сын Неба сказал: «Наши хранилища пусты; народ, попав в беду, скитается и бежит, а вы просите переселить этих людей. Народ еще больше возбудится, потеряет покой, и это поставит его на грань гибели. И в это время вы отказываетесь от своего поста! На кого же вы хотите возложить эти трудности?» И он осудил Цина в специальном послании. Цин был сильно пристыжен и вновь взялся за дело. Цин славился глубокой ученостью и взвешенностью суждений, но так и не предложил другого серьезного плана помощи людям (беженцам). Через три с небольшим года, на втором году [правления] под девизом тай-чу [императора Сяо-у] (103 г.) чэнсян Цин умер. Посмертно ему был пожалован титул Тянь-хоу.

Средний сын Цина [имел имя] Дэ. Цин любил поручать ему дела. Государь назначил его преемником отца, поставив на княжение. Позднее его сделали тайчаном. [Через какое-то время] он был отдан под суд, и его ожидал смертный приговор, но он избежал казни благодаря выкупу и стал простолюдином[812]. Когда Цин исполнял обязанности чэнсяна, все его сыновья и внуки служили чиновниками, причем тринадцать из них дослужились до должностей с жалованьем в две тысячи даней [зерна]. Но после кончины Ши Цина некоторые были осуждены и сняты с постов, а их репутация людей особой сыновней почтительности и взвешенности в суждениях померкла. [234]

Цзяньлин-хоу Вэй Вань был родом из Далина в области Дай[813]. За свое умение управлять колесницей он стал ланом, служил Вэнь-ди и за добросовестную службу был повышен до ранга чжунланцзяна. Он был человеком великодушным и почтительным, других [достоинств у него] не было. Еще когда [будущий император] Сяо Цзин был наследником и созвал своих приближенных на пирушку, Вэй Вань сказался больным и отказался прийти. Перед смертью Вэнь-ди, наставляя Сяо Цзина, говорил ему: «Вань — человек превосходных качеств, ты хорошо относись к нему». Когда же Вэнь-ди скончался и на престол взошел Цзин-ди, он в течение года не сказал ни одного дурного слова о Ване, а тот изо дня в день старательно прислуживал государю.

Как-то Цзин-ди собрался ехать в Верхний парк Шанлинь и призвал чжунланцзяна Ваня быть третьим в колеснице. Возвратившись [из поездки, он] спросил: «Знаешь ли ты, почему я взял тебя третьим в колесницу?» Вань ответил: «Я начал свою службу колесничим и затем был переведен в следующий ранг, став чжунланцзяном, [но сейчас я] не знаю, [почему вы выбрали меня]». Государь опять спросил его: «А почему, когда я был еще наследником и звал тебя на пирушку, ты не захотел прийти?» Вань отвечал: «Я смертельно виноват перед вами, но я действительно был болен!» Тогда государь поднес ему меч. Вэй Вань сказал: «Покойный император поднес мне шесть мечей. [Еще один] меч я не осмеливаюсь принять». Государь сказал: «Но мечи люди легко пускают на обмен. Они у тебя целы?» Вань отвечал: «Они все у меня». Государь послал чиновника проверить [наличие] всех шести мечей, и они оказалась в ножнах, не побывав еще в деле. Когда кто-либо из служителей дворца совершал проступок, Вань часто брал на себя вину; он не соперничал с другими начальниками, а когда имел какие-то заслуги, часто уступал честь другим командирам. Император считал его бескорыстным [человеком], преданным подданным без каких-либо задних мыслей и назначил Ваня старшим наставником Хэцзянь-вана[814].

Когда восстали У и Чу, то Вэй Вань был назначен военачальником. Он возглавил хэцзяньские войска и ударил по армиям У и Чу, имел успех и был поставлен чжунвэем. Через три года, на шестом году первого периода правления императора Сяо Цзина (151 г.) за военные заслуги Ваню был пожалован титул Цзяньлин-хоу.

Перейти на страницу:

Все книги серии Памятники письменности Востока

Самгук саги Т.1. Летописи Силла
Самгук саги Т.1. Летописи Силла

Настоящий том содержит первую часть научного комментированного перевода на русский язык самого раннего из сохранившихся корейских памятников — летописного свода «Исторические записи трех государств» («Самкук саги» / «Самгук саги», 1145 г.), созданного основоположником корейской историографии Ким Бусиком. Памятник охватывает почти тысячелетний период истории Кореи (с I в. до н.э. до IX в.). В первом томе русского издания опубликованы «Летописи Силла» (12 книг), «Послание Ким Бусика вану при подношении Исторических записей трех государств», статья М. Н. Пака «Летописи Силла и вопросы социально-экономической истории Кореи», комментарии, приложения и факсимиле текста на ханмуне, ныне хранящегося в Рукописном отделе Санкт-Петербургского филиала Института востоковедения РАН (М, 1959). Второй том, в который включены «Летописи Когурё», «Летописи Пэкче» и «Хронологические таблицы», был издан в 1995 г. Готовится к печати завершающий том («Описания» и «Биографии»).Публикацией этого тома в 1959 г. открылась научная серия «Памятники литературы народов Востока», впоследствии известная в востоковедческом мире как «Памятники письменности Востока».(Файл без таблиц и оригинального текста)

Ким Бусик

Древневосточная литература
Самгук саги Т.2. Летописи Когурё. Летописи Пэкче
Самгук саги Т.2. Летописи Когурё. Летописи Пэкче

Предлагаемая читателю работа является продолжением публикации самого раннего из сохранившихся памятников корейской историографии — Самгук саги (Самкук саги, «Исторические записи трех государств»), составленного и изданного в 1145 г. придворным историографом государства Коре Ким Бусиком. После выхода в свет в 1959 г. первого тома русского издания этого памятника в серии «Памятники литературы народов Востока» прошло уже тридцать лет — период, который был отмечен значительным ростом научных исследований советских ученых в области корееведения вообще и истории Кореи раннего периода в особенности. Появились не только такие обобщающие труды, как двухтомная коллективная «История Кореи», но и специальные монографии и исследования, посвященные важным проблемам ранней истории Кореи — вопросам этногенеза и этнической истории корейского народа (Р.Ш. Джарылгасиновой и Ю.В. Ионовой), роли археологических источников для понимания древнейшей и древней истории Кореи (академика А.П. Окладникова, Ю.М. Бутина, М.В. Воробьева и др.), проблемам мифологии и духовной культуры ранней Кореи (Л.Р. Концевича, М.И. Никитиной и А.Ф. Троцевич), а также истории искусства (О.Н. Глухаревой) и т.д. Хотелось бы думать, что начало публикации на русском языке основного письменного источника по ранней истории Кореи — Самгук саги Ким Бусика — в какой-то степени способствовало возникновению интереса и внимания к проблемам истории Кореи этого периода.(Файл без таблиц и оригинального текста)

Ким Бусик

Древневосточная литература

Похожие книги

Шахнаме. Том 1
Шахнаме. Том 1

Поэма Фирдоуси «Шахнаме» — героическая эпопея иранских народов, классическое произведение и национальная гордость литератур: персидской — современного Ирана и таджикской —  Таджикистана, а также значительной части ираноязычных народов современного Афганистана. Глубоко национальная по содержанию и форме, поэма Фирдоуси была символом единства иранских народов в тяжелые века феодальной раздробленности и иноземного гнета, знаменем борьбы за независимость, за национальные язык и культуру, за освобождение народов от тирании. Гуманизм и народность поэмы Фирдоуси, своеобразно сочетающиеся с естественными для памятников раннего средневековья феодально-аристократическими тенденциями, ее высокие художественные достоинства сделали ее одним из наиболее значительных и широко известных классических произведений мировой литературы.

Абулькасим Фирдоуси , Цецилия Бенциановна Бану

Древневосточная литература / Древние книги
Эрос за китайской стеной
Эрос за китайской стеной

«Китайский эрос» представляет собой явление, редкое в мировой и беспрецедентное в отечественной литературе. В этом научно художественном сборнике, подготовленном высококвалифицированными синологами, всесторонне освещена сексуальная теория и практика традиционного Китая. Основу книги составляют тщательно сделанные, научно прокомментированные и богато иллюстрированные переводы важнейших эротологических трактатов и классических образцов эротической прозы Срединного государства, сопровождаемые серией статей о проблемах пола, любви и секса в китайской философии, религиозной мысли, обыденном сознании, художественной литературе и изобразительном искусстве. Чрезвычайно рационалистичные представления древних китайцев о половых отношениях вытекают из религиозно-философского понимания мира как арены борьбы женской (инь) и мужской (ян) силы и ориентированы в конечном счете не на наслаждение, а на достижение здоровья и долголетия с помощью весьма изощренных сексуальных приемов.

Дмитрий Николаевич Воскресенский , Ланьлинский насмешник , Мэнчу Лин , Пу Сунлин , Фэн Мэнлун

Семейные отношения, секс / Древневосточная литература / Романы / Образовательная литература / Эро литература / Древние книги
Непрошеная повесть
Непрошеная повесть

У этой книги удивительная судьба. Созданная в самом начале XIV столетия придворной дамой по имени Нидзё, она пролежала в забвении без малого семь веков и только в 1940 году была случайно обнаружена в недрах дворцового книгохранилища среди старинных рукописей, не имеющих отношения к изящной словесности. Это был список, изготовленный неизвестным переписчиком XVII столетия с утраченного оригинала. ...Несмотя на все испытания, Нидзё все же не пала духом. Со страниц ее повести возникает образ женщины, наделенной природным умом, разнообразными дарованиями, тонкой душой. Конечно, она была порождением своей среды, разделяла все ее предрассудки, превыше всего ценила благородное происхождение, изысканные манеры, именовала самураев «восточными дикарями», с негодованием отмечала их невежество и жестокость. Но вместе с тем — какая удивительная энергия, какое настойчивое, целеустремленное желание вырваться из порочного круга дворцовой жизни! Требовалось немало мужества, чтобы в конце концов это желание осуществилось. Такой и остается она в памяти — нищая монахиня с непокорной душой...

Нидзе , Нидзё

Древневосточная литература / Древние книги