Историческия воспоминания и замечания на пути к Троице

Маленькая деревня Талица, въ 9 верстахъ Отъ Братовщины, замчена мною по любопытной встрч. Я шелъ пшкомъ, Увидлъ старика съ сумою, и проговорилъ съ нимъ доле часу. Ему около ста лтъ; но онъ едва начинаетъ сдть, и твердъ на ногахъ какъ человкъ лтъ въ 50; только худо видитъ. Жена у него еще старе (двумя или тремя годами) и живетъ съ нимъ въ хижин какъ Бавкида съ Филемономъ. У нихъ было 12 дтей, которыя вс померли во младенчеств. Я зашелъ къ нимъ въ гости. Они питаются милостынею и дома не пекутъ хлба, однакожь варятъ щи. Мужъ приноситъ воду и дрова, а жена затопляетъ печь; онъ иметъ боле силъ, а она лучше видитъ. Какая рдкая судьба! жить вмст 80 лтъ! Можетъ быть на всемъ земномъ шар нтъ другова супружества столь долговременнаго! Я хотлъ знать, любятъ ли они другъ друга? – «Какъ нелюбить! мужъ да жена больше, чмъ братъ да сестра [1].» – Боитесьли вы смерти? – «Чего бояться? Мы, слава Богу! пожили. Смерть не бда.» – Теб не жаль будетъ старушки? – «Чего жалть! Кому нибудь надобно умереть прежде.» – А естьли она переживетъ тебя? – «Что же? въ свт не безъ добрыхъ людей; дадутъ ей уголокъ.» – Такимъ образомъ лта служатъ самымъ лучшимъ приготовленіемъ ко смерти, и Натура себя оправдываетъ! По ея закону мы должны любить жизнь, когда она еще сильно дйствуетъ въ крови и въ нервахъ; силы изнуряются, и благодтельное равнодушіе заступаетъ мсто сей, нкогда пламенной любви; утружденный старецъ видитъ для себя въ могил мсто отдохновенія. – Къ удовольствію всхъ страстныхъ охотниковъ до здшняго свта замтимъ, что едва ли въ какой нибудь земл люди живутъ такъ долго, какъ у насъ: не въ городахъ, разумется, а въ деревняхъ. Всякой годъ (какъ извстно по вдомостямъ разныхъ Губерній, вносимымъ въ газеты) умираетъ въ Россіи множество стариковъ за сто лтъ. Вотъ благословеніе сверныхъ земель и трудолюбивой жизни! а мы не рдко бранимъ климатъ свой и боимся работы; хотимъ богатства, чтобы имть все безъ труда – то есть, хотимъ преждевременной смерти!

Въ сел Воздвиженскомъ, въ 12 верстахъ отъ Троицы, юные Цари, Іоаннъ и Петръ, съ Царевною Софіею жили нсколько времени, боясь въ Москв мнимаго злоумышленія Хованскихъ. Князь сей фамиліи Андрей Ивановичь и Милославскій были тогда начальниками грозныхъ Стрльцовъ и поссорились другъ съ другомъ. Стрльцы взяли сторону перваго, и Милославскіи, страшась ихъ обыкновеннаго неистовства, ухалъ въ деревню; но оттуда написалъ къ Государямъ и Царевн, что Хванскій иметъ злодйскій умыселъ обагрить руки свои въ крови Царской, Умертвить Патріарха, всхъ Главныхъ Бояръ; что сынъ его всенародно хвалился свойствомъ съ Королями Польскими и говорилъ, что онъ рожденъ царствовать, а не повиноваться; что отецъ хочетъ возвести его на тронъ Россіи, и проч. Испуганный Дворъ немедленно Ухалъ въ Савинъ монастырь, а оттуда въ Воздвиженское. Между тмъ отъ имени Царей написали къ Князю Андрею Ивановичу, что по извстнымъ его заслугамъ и врности къ трону Государи желаютъ совтоваться съ нимъ въ нкоторомъ важномъ дл и требуютъ его къ себ вмст съ сыномъ. Сей Бояринъ, ничего не подозрвая (убдительное доказательство его невинности!), спшилъ къ Монархамъ; но Царевна Софія велла еще на дорог взять подъ стражу отца и сына, оковать и привести въ Воздвиженское. Тамъ ожидалъ нещастныхъ эшафотъ безъ всякаго изслдованія и суда. Старецъ Хованскій со слезами просилъ Бояръ, чтобы они только выслушали его; но Софія не велла принимать никакихъ оправданій – ему отрубили голову. Войско, собравшееся тогда вокругъ монастыря Троицкаго, единодушно требовало дозволенія итти въ Москву, истребить опасный корпусъ Стрльцовъ, и навсегда успокоить Дворъ; но Государи, или, лучше сказать, правительствующая Царевна не хотла того: дерзкіе мятежники были нужны для тайныхъ плановъ ея властолюбія. – Въ сел Воздвиженскомъ между поселянами сохранилось преданіе, что ПЕТРЪ Великій въ юности своей искалъ у нихъ безопасности. Мудрено понять, для чего Дворъ въ то время не прямо отправился къ Троиц, а остановился въ сел, укрпленномъ только своими оврагами.

Верстъ за семь отъ Троицы открываются, среди зелени лсовъ, златыя главы церквей ея, вокругъ огромной колокольни, подобной величественному столбу. – Я взъхалъ на гору Волкушу…. Рускіе Патріоты! это мсто должно быть вамъ извстно. Здсь Архимандритъ монастыря Троицкаго благословлялъ крестомъ и кропилъ святою водою достойныхъ сыновъ Россіи, которые съ Вождемъ Пожарскимъ и съ Гражданиномъ Мининымъ шли освободить Москву отъ чужестранныхъ тирановъ!.. Я сталъ на вершин горы – и воображеніе представило глазамъ моимъ ряды многочисленнаго войска подъ снію распущенныхъ знаменъ, украшенныхъ именемъ городовъ, которыхъ добрые жители шли подъ ними: Нижняго Новагорода, Дорогобужа, Вязьмы, Ярославля, Владимира, и проч. Мн казалось, что я вижу сановитаго Пожарскаго среди мужественныхъ воеводъ его, и слышу громъ оружія, которому черезъ нсколько дней надлежало грянуть во имя отечества!.. Рускіе были тогда сиротами: не имли Государя, и сражались за одну Россію.

(Продолженіе.)