Истории будущего

Коллективное обучение и культурная эволюция стали возможными благодаря эволюции человеческого языка, который объединяет людей, как утверждает лингвист Стивен Пинкер, в сеть «обмена информацией с огромными коллективными возможностями»¹⁵⁰. Мы пока не выяснили точно, как именно развивались человеческие языки, пусть и был выдвинут ряд многообещающих гипотез. Та же самая синергия, которая увязывает между собой размер мозга и социализацию, вполне могла стимулировать и развитие человеческого языка, поскольку рост социализации способствует лучшей коммуникации между людьми, желающими узнать, что думают и планируют другие¹⁵¹. Не вызывает удивления тот факт, что все социальные животные, в том числе птицы, киты и приматы, располагают неким подобием языка. Бабуины могут предупреждать друг друга об опасности с помощью простых сообщений – «Осторожно! Орел приближается!» А человеческий язык ушел гораздо дальше. При обилии пространства в лобной коре люди обзавелись неврологическим местом для создания обширного запаса имен, слов и понятий, а также для грамматических конструкций и «лесов», посредством которых мы превращаем слова и понятия в истории о реальных и гипотетических мирах¹⁵².

Каково бы ни было его происхождение, язык подвел род человеческий к критическому порогу – и каждого по отдельности, и как вид в целом. Психолог Лев Выготский утверждал, что слова предлагают каждому из нас новые способы моделирования нашего окружения, уплотняя обилие информации¹⁵³. Вообразите подлинный всплеск мыслей в голове, когда мы слышим слова: «Розовый слон!» Эти четыре слога посылают сигналы, которые рикошетят по сетям нейронов, высветляя в сознании наглядный и сложный образ – причем вымышленный, поскольку ничего подобного мы никогда раньше не видели, по крайней мере, в реальном мире. Грамматика упорядочивает «идейные» наборы слов и фраз в сложные истории, которые мы способны разворачивать в новые конфигурации для моделирования альтернативных вариантов будущего. Все это мы проделываем в безопасных гипотетических мастерских нашего разума, не рискуя здоровьем и жизнью в окружающем нас мире. Обучение языку ускоряет мышление младенцев о будущем, помогая им моделировать возможное будущее через игру¹⁵⁴.

Сильнее всего влияние языка ощущается именно в коллективном обучении и мышлении, а не в индивидуальных мыслительных процессах. Язык позволяет каждому из нас вносить собственный вклад в накопление огромного объема знаний, что прирастает из поколения в поколение во всех человеческих сообществах. Общие запасы хорошо проверенных знаний наделяют людей исключительной властью над своим окружением и над прочими видами животных и растений, потому-то все человеческие сообщества ценят и лелеют традиционные знания. На протяжении большей части истории человечества знания хранились в богатых устных архивах, в песнях и сказаниях, в памятниках и ландшафтах. Традиционные знания усваивались и передавали скрупулезно (нередко через обряды), и для полного их усвоения могло потребоваться много десятилетий. Коллективное обучение также проверяет на «прочность» идеи – как естественный отбор проверяет виды живых существ, и неудачные или устаревшие идеи рано или поздно «фальсифицируются» [55], если воспользоваться выражением философа науки Карла Поппера¹⁵⁵. Уже в восемнадцатом столетии Адам Фергюсон, друг Адама Смита и Дэвида Юма, отмечал, сколь важным является это обстоятельство: «В иных разрядах животных индивидуум переходит от младенчества к старости или зрелости… однако у рода человеческого вид развивается в той же мере, что и индивидуум; в каждую последующую эпоху жизнь опирается на уже заложенное основание»¹⁵⁶.