Истории будущего

Чем не официальное предсказание в его простейшей форме – могущественный смертный ищет совета у богов? Впрочем, это может быть и форма пропаганды, способ напомнить гражданам и врагам, что у Зимри-Лима имеются могущественные божественные союзники.

Тысячу лет спустя официальные прорицатели в Ассирии вели подробные записи: в библиотеке Ашшурбанипала в Ниневии (седьмой век до н. э.) хранилось более трехсот глиняных табличек – это тысячи страниц современного печатного текста²¹³. Здесь голоса богов уже звучат глуше и даже механически: духовные истории из Ниневии почти не предполагают прямых контактов с богами, в них больше истолкований разнообразных знамений, то есть налицо более эмпирический и обезличенный подход к мышлению о будущем. Например, предлагаются технические и механические объяснения того, как читать будущее по внутренностям принесенных в жертву животных. При изучении печени жертвенной овцы давался следующий совет: «Если основание оной длинное и спускается к правому Престолу Пути, то враг покорит землю правителя, в бою враг разгромит меня и займет мой стан». Но «если основание оной длинное и спускается к левому Престолу Пути, то правитель захватит землю своего врага, в бою сокрушу я врага и займу его стан». Эти таблички, возможно, использовались для обучения официальных прорицателей, подобно многим глиняным или бронзовым моделям печени животных, найденных при раскопках на Ближнем Востоке²¹⁴.

Остается неясным, толковались ли ассирийскими прорицателями знаки, выявленные во внутренностях животных, как прямые сообщения от богов или как безличные намеки на космологические закономерности. В ту пору такие небесные закономерности изучались с особой тщательностью, ведь месопотамская астрономия и астрология переживали бурный расцвет в первом тысячелетии до н. э. Первоначально рассматриваемое как способ установления благоприятного или неблагоприятного времени для действий вроде развязывания войн, изучение небесной карты в конечном счете влилось в общую интуицию «осевого времени», согласно которой космологические законы указывали на общие закономерности и тенденции, выражающие волю богов – или, может быть, безличную рациональность мироздания²¹⁵.

Китайские традиции

В Китае наиболее ранние свидетельства о гадании относятся к правлению шанского царя У Дина (ок. 1200–1181 гг. до н. э.). Как и в Месопотамии, перед нами прямые обращения к божествам, в первую очередь к богам-предкам. Но даже в самых древних китайских записях не отыскать того экстатического оттенка пророчеств, который открылся нам в прорицаниях Дельфийского оракула: все деловито, эмпирически и обезличенно. Шанские прорицатели взывали к духам предков так, как если бы те были государственными чиновниками (каждый со своим рангом, должностью и опытом). Второстепенные вопросы направлялись второстепенным же предкам, а вот важные вопросы войны и мира, урожая и тому подобного задавались старшим предкам или верховному божеству Ди, духовному аналогу императора и единственному богу, который повелевал ветром и дождем²¹⁶.

С конца девятнадцатого столетия китайские археологи стали находить огромные коллекции гадательных костей (в основном лопаток крупного рогатого скота или черепашьих панцирей). Первая находка состоялась в 1898 г. в деревнях близ Аньяна на севере провинции Хэнань, где отыскались «кости дракона». Ученые быстро поняли, что знаки на этих костях являются древнейшими образцами китайской письменности. С тех пор в Китае было найдено около двухсот тысяч таких надписей – и около пятидесяти тысяч из них опубликовано²¹⁷.

Гадание по ожогам на костях известно как скапулимантия. Эта практика получила широкое распространение, но приобрела особую значимость и формализовалась в официальном китайском гадании с конца второго тысячелетия до н. э. Цари династии Шан и их прорицатели вырезали свои вопросы на черепашьих пластронах (брюшная сторона панцирей) или лопатках (плечевых костях) крупного рогатого скота, а ответы читались по линиям трещин, что образовывались при нагревании костей. Большинство вопросов затрагивало высокую политику, поэтому гадание было делом серьезным, а правители Шан вкладывали немалые средства и силы в подготовку «чтецов»²¹⁸. Постепенно дивинационная бюрократия становилась все более изощренной. Правители династии Чжоу (третий век до н. э.) имели при дворе трех прорицателей, причем у каждого был свой штат; это были начальник прорицаний, начальник заклинаний и начальник астрономии. Первый гадал (по черепашьим панцирям, сновидениям и стеблям тысячелистника), второй вызывал духов, а третий записывал результаты. Еще астроном, или «Тайши» (эту должность позднее занимал известный ханьский историк Сыма Цянь), занимался календарными расчетами и определял благоприятные дни для событий и решений²¹⁹.