Истории будущего

Цари династии Шан повсюду собирали кости крупного рогатого скота и черепашьи панцири, в том числе в виде дани. Материал очищали, обрабатывали и ритуально освящали, а затем вырезали на нем вопросы и имена прорицателей. После использования кости хранились в специальных архивах²²⁰. Приводимое далее описание за авторством Дэвида Кейтли, эксперта по китайскому гаданию, показывает, сколь скрупулезно выстраивались имперские гадательные обряды.

«С тыльной стороны лопаток (scapula) и панцирей вытачивались или высверливались углубления, причем от работников требовалось проявлять предельную осторожность, чтобы не повредить узор трещин, который появлялся на лицевой стороне, когда прорицатель прожигал эти углубления. В отличие от пиромантии в других культурах, когда кость просто бросали в огонь или нагревали в любой точке без предварительной подготовки, пиромантическая традиция поздней династии Шан не допускала никакой случайности… Трещина не могла появиться там, где прорицатель этого не желал, а сверхъестественным силам не позволялось проявлять себя непредписанным образом. Вообще сверхъестественные реакции строго направлялись»²²¹.

Рис 6.1. Кость (лопатка) с записями нескольких пророчеств эпохи шанского царя У Дина.

Источник: Keightley, The Shang.

Набор возможных ответов ограничивался не только способами подготовки костей, но и вопросами, которые ставились предельно лаконично, например:

«Будет хороший урожай или нет?»

«Дождь будет или нет?»

«Царь должен вступить в союз (или нет) с этим племенем?»

«Царь должен напасть (или нет)?»

«Роды Фу Хао пройдут хорошо или плохо?»

Официальные прорицатели фактически управляли предсказаниями. То есть многие гадательные вопросы на самом деле оказывались попытками управлять будущим или подчинить его себе. Как утверждает Дэвид Кейтли, некоторые гадательные обряды на самом деле были «заклинаниями, обращенными в будущее». С этой точки зрения²²² вырезание на кости или панцире сведений о том, что урожай будет хорошим, есть способ управления будущим с помощью магии по аналогии [84]. Безусловно, оценка нового урожая была крайне важна, ведь обильный урожай сулил большие доходы, достаток крестьян и божественное одобрение деяний правителя. Театральность и пропагандистская направленность официального гадания особенно ярко проявляли себя в «демонстрационных», как выражается Кейтли, надписях. В них перечисляются прогнозы для царей и последующие доказательства точности таких прогнозов. Эти надписи суть реклама власти правителей над будущим, так что перед нами не только пророчества, но и доказательства легитимности властителей²²³.

Вопросы, которые задавали небесам китайские цари и императоры, касались погоды и урожая, успешности проектов и планов, назначений на важные должности при дворе, истолкования странных событий и сновидений. Еще задавались личные вопросы о царской семье, браках, рождениях, линии преемственности и здоровье правителя. Правда, в имперском контексте эти вопросы не считались сугубо личными, поскольку ответы на них имели немалое политическое значение²²⁴. Многие вопросы облекались в общую форму: хорошо ли закончатся мои действия? подходящее ли время для действий? К эпохе Хань, приблизительно с конца третьего века до н. э., широко распространились ежедневники со списками благоприятных и неблагоприятных сроков для различных занятий. Во многих таких справочниках давались советы путешественникам:

«Возвращение домой. Во всех случаях в третий месяц весны, в день цзи или чоу, нельзя идти на восток. В третий месяц лета, в день ву или чоу, нельзя идти на юг. В третий месяц осени, в день цзи или вэй, нельзя идти на запад. В третий месяц зимы, в день у или сюй, нельзя идти на север. [Путешествие] в пределах ста [ли] крайне неблагоприятно. Путешествие дальше двухсот ли смертельно опасно»²²⁵.

В первом тысячелетии до н. э., в «осевое время» Ясперса, официальное китайское гадание стало меньше интересоваться советами предков, зато сосредоточилось на глубинных космологических тенденциях и закономерностях. По словам историка Лизы Рафалс, «китайские способы дивинации становились все более независимыми от прямого взаимодействия человека и божества. Систематическое мировоззрение, лежавшее в основе большинства китайских способов методов гадания эпохи Воюющих царств [с пятого по третий век до н. э. – Ред.], полностью совпадало с естествознанием, как оно тогда понималось»²²⁶. Дэвид Кейтли трактует эти изменения как свидетельства нарастания уверенности в том, что небеса и земля подчиняются общим космологическим законам. Китайские официальные религия и гадание приобрели «посюсторонность», которой суждено было далее стать характерной чертой китайской философии в целом²²⁷.