Истории Фирозша-Баг

Поначалу мать спрашивала, почему он по воскресеньям остается дома. Неубедительные объяснения, что надо делать домашнюю работу или что у дяди Барзора пока нет новых марок, а на старые смотреть скучно, ее не удовлетворяли. В конце концов она приписала отказ сына от марок его чувствительности и уважению плачевного состояния дел в семье Моди. Ей было приятно, что мальчик способен на сочувствие. Больше она его ни о чем не спрашивала.

IV

Песи больше не видели в Фирозша-Баг. Его отсутствие у большинства родителей сначала вызвало облегчение, а потом любопытство. Постепенно выяснилось, что его отправили в школу-интернат в Пуне[106]. Мальчишки Фирозша-Баг продолжали играть в свои игры на дворовой площадке. К счастью или к несчастью, но теперь явно не хватало той искры, которая добавляла непредсказуемости ленивым прибрежным вечерам Бомбея, вечерам, которые могли так легко поймать в ловушку людей неосторожных, как детей, так и взрослых, заключив их в круг апатии и депрессии, когда время давит тяжестью и не дает дышать.

Джахангир больше не сидел вечерами на каменных ступеньках корпуса «С». Ему было трудно каждый день встречаться с доктором Моди. Кроме того, ребята, за игрой которых он привык наблюдать, подозревали какую-то связь между отправкой Песи в школу-интернат, прошлой дружбой между Джахангиром и доктором Моди и постоянной грустью и унынием доктора (которые раньше он умудрялся успешно скрывать, но которые теперь стали всем очевидны). Мальчишки осуждали Джахангира за его роль в этом деле, какой бы она ни была, и открыто демонстрировали свою враждебность.

Доктор Моди больше не был тем весельчаком, которого они раньше любили. Когда его машина вечером поворачивала на площадку, он все еще махал им рукой, но «гусиных лапок» не появлялось в уголках его глаз, они не видели его улыбки, не слышали шуток.

Прошло три года после переезда семьи Моди в этот квартал.

В школе Джахангир был в такой же изоляции, как и в Фирозша-Баг. В последнее время присущие ему черты женственности в основном преобразились в несомненные признаки возмужания. Эрика Д’Сузу исключили из школы за попытку совратить ученика из младшего класса. Джахангир к этому делу отношения не имел, но большинство его одноклассников видели здесь связь с их тайными занятиями в юном возрасте и воровством марок. Патла-бабу и Джхария-бабу исчезли с тротуара перед школой Святого Хавьера. Бомбейские полицейские, по-своему интерпретировав национальный курс «гариби хатао» – «долой бедность», периодически проводили облавы на уличных торговцев, сажали в свои автофургоны нищих, лоточников, калек, алкоголиков, бездомных и голодных и выкидывали их где-нибудь за городской чертой. Когда эти человеческие отбросы пробирались назад в город, назначались новые облавы. Патла и Джхария были схвачены в ходе одного из этих рейдов, но назад так и не вернулись. Кто-то заметил, как сломали их прилавки и Патла-бабу получил дубинкой по лбу за то, что пытался спасти хотя бы часть своего инвентаря. Больше их обоих не видели.

Прошло два года после того, как Джахангир перестал ходить к доктору Моди.

Приближалось время очередного перевода доктора. Когда были получены неизбежные распоряжения, он поехал в Ахмадабад[107], чтобы подготовить отъезд. Миссис Моди должна была присоединиться к мужу через несколько дней. Песи все еще учился в школе-интернате. Там он и должен был оставаться.

Поэтому, когда из Ахмадабада пришло известие, что доктор Моди скончался от сердечного приступа, миссис Моди жила в квартире одна. Она подошла с телеграммой к соседкиной двери и разрыдалась.

Бальсара помогли ей со всеми приготовлениями к похоронам. Тело привезли в Бомбей на машине, чтобы похоронить по парсийскому обряду. Из Пуны приехал Песи. Он присутствовал на похоронах, а затем опять отбыл в школу-интернат.