Истории Фирозша-Баг

Он остановился, дав Сарошу возможность обдумать услышанное. Затем продолжал: «И вы должны понять, что это значит. Вы больше не сможете жить нормальной жизнью. Вы навсегда станете другим человеком, отличным от ваших родных и друзей из-за этой принципиальной внутренней модификации. Фактически в нашей или в любой другой стране вы будете не таким, как все. Так что отнеситесь к своему решению максимально серьезно».

Доктор Невылечун остановился, повертел стетоскоп, пошуршал бумагами на столе и продолжил: «Есть еще опасные вещи, о которых вы должны знать. Как гаражная дверь может быть случайно открыта пультом соседа, работающим на той же частоте, CNI может быть активирован человеком с подобным аппаратом».

Чтобы снять напряжение, он попробовал слегка усмехнуться и сказал: «Крайне неприятно, да? Особенно если такое произойдет в неудачном месте и в неудачное время. Но имейте в виду – пока риск небольшой, потому что сейчас вероятность оказаться в радиусе метров пятнадцати от другого пульта, работающего на той же частоте, стремится к нулю. Но как будут обстоять дела в дальнейшем? Что если такие CNI обретут популярность? Возможно, необходимая пермутация будет недоступна для частот вашего передатчика, и его код станет известен другим. Тогда возрастает риск катастрофических происшествий».

Тут Нариман вздрогнул, потому что что-то с громким звуком шлепнулось в заднем дворе корпуса «А». В ту же секунду поднялся вой, визг и мяуканье дворовых кошек, залаяла собака качравали. Некоторые мальчишки, обогнув корпус «А», заглянули через забор на задний двор. Но вскоре крики стихли сами по себе. Ребята вернулись, и вновь был слышен только голос Наримана.

– Теперь Сарош уже почти решил, что не будет делать операцию. Доктор Невылечун это заметил и обрадовался. Он гордился тем, что умеет отговаривать пациентов от тех рекомендаций, которые поначалу сам же с таким усердием им преподносит. Словно подтверждая собственное имя, вместо того чтобы прописывать на каждое недомогание какой-нибудь «-мицин», доктор Невылечун полагал, что идеальных медицинских средств вообще не существует, поэтому он сказал: «А наши сыновья и дочери? А качество их жизни? Нам до сих пор неизвестны долгосрочные побочные явления CNI. Некоторые исследователи предполагают, что он вызовет генетический дефект, что детям пациента с CNI также потребуется этот прибор. С другой стороны, они смогут быть идеальными и здоровыми пользователями унитазов без всяких врожденных недостатков. Просто пока мы про это ничего не знаем».

Сарош поднялся.

«Спасибо большое, что уделили мне время, доктор Невылечун. Но, пожалуй, я не стану предпринимать столь рискованные шаги. По вашему совету я тщательно все обдумаю».

«Вот и славно, – ответил доктор Невылечун, – я надеялся, что вы это скажете. Еще одна вещь. Операция чрезвычайно дорогая и не покрывается медицинской страховкой нашей провинции. Многие эмигрантские группы лоббируют покрытие страховкой особые проблемы со здоровьем – те, что связаны с эмиграцией. Если им удастся добиться своего, значит, вам повезло».

Сарош ушел из кабинета доктора Невылечуна с принятым решением. Время поджимало. Когда-то садиться на корточки казалось ему совершенно естественным. Теперь же это выглядело гротескно ненормальным. Куда бы Сарош ни пришел, он везде помнил о своей позорной привычке. Если он не может по всем пунктам следовать западным нормам, значит, в этой стране он всего лишь жалкий неудачник – неудачник не только в канадских туалетах, но и вообще везде. И он знал, что ему следует делать, если он хочет оставаться верным себе и своему обещанию десятилетней давности. Ну так что, как вы думаете, сделал Сарош?

– Что, дядя Нариман?

– Он пошел в турагентство, специализировавшееся на продаже билетов в Индию. И купил билет с возвратом полной стоимости на рейс в Бомбей в день, когда закончатся ровно десять лет его эмигрантской жизни. Если до захода солнца ему удастся хотя бы раз, он билет сдаст.

Турагент спросил с сочувствием:

«Что, неприятности дома?»

Звали его Равана, и он тоже был из Бомбея.

«Нет, – ответил Сарош. – Неприятности в Торонто».

«Как жаль! – сказал мистер Равана. – Не хочу совать нос в чужие дела, но по работе я встречаюсь со многими, кто возвращается домой из-за здешних проблем. Иногда я забываю, что я турагент, что в моих интересах убедить их полететь домой. И вместо этого я говорю: “Не сдавайтесь. Бог велик. Оставайтесь и попробуйте еще раз”. Для моих доходов это плохо, но зато я получаю другое, духовное, удовлетворение, когда удается кого-то отговорить. А удается в половине случаев. Что означает, – добавил он, криво усмехнувшись, – что я мог бы удвоить свои доходы, если бы больше думал о бизнесе».

После долгих разговоров с миссис Маха-Лепате и доктором Невылечуном Сарош решил, что достаточно наслушался советов и утешений. Хотя ему неприятно было это делать, пришлось оскорбить чувства мистера Раваны и не обсуждать с ним свою ситуацию: «Извините, я тороплюсь. Вы сможете забронировать мне билет?»