Истории Подонков

Раньше прорубей было больше. Во времена крещения Руси туда сталкивали целые семьи, небольшие деревеньки, а иногда даже детей и беременных женщин. Поэтому утонуть никто не боялся. Как говорится, кому суждено подавиться бубликом — тот от старости не умрет. Раньше все было иначе.

***

Штунмахер, например, раньше думал, что умеет плавать. Оказалось, нет. Медленно, но неуклонно Штунмахер шел на дно в гости к тем, кого раньше ловил на червячка. Штунмахер заколотил руками по воде и завизжал привычное «Ау!». И вдруг, о, счастье! Чей-то звонкий голосок произнес «Ау!» над самым ухом рыболова. Штунмахер задрал голову и увидел барабанщика. То, что это барабанщик, он понял сразу, так как в руке мальчишка держал барабан.

— Спасите! — захлебываясь от восторга ледяной водой, завопил Штунмахер.

— Ау! — звонко ответил барабанщик и привычным щелчком сбил с барабана зеленого чертика.

— Мальчик! — застонал Штунмахер. — Милый юный барабанщик! Позови людей быстрее!

— Ау! — с готовностью ответил мальчишка и ударил себя барабаном по голове.

Эта дробь и была прощальным салютом Штунмахеру. Несчастный ушел на дно, доказав правильность утверждения, что шахматистам везет больше, чем рыболовам.

Барабанщик еще долго глядел в полынью, но ничего не увидел, кроме русалки, которая один в один походила на пионерку Зинаиду Васину. Барабанщик сплюнул и, взвалив на плечи ящик с надписью «Vodka», а барабан сунув подмышку, направился к лесу.

***

Утонувшие граждане обычно умирают. Так уж повелось. Но Штунмахер положил конец этому древнему обычаю. То есть, он, конечно, умер, но способность мыслить не утерял. Он лежал на дне и думал о разных вещах: о женщинах, о куре-гриль, о водке с пивом. Короче, о жизни. И пришла в его утопленническую голову следующая мысль: решил Штунмахер пугать знакомых. Он мечтал, как завалится в гости к Индигову, с последним двенадцатым ударом протянет к Варфоломею вздутые ручки и топнет водянистой ножкой. Штунмахер предполагал, что после этих действий бывший шахматист забудет, как ходит конь, и что это вообще за «конь». Также в голове рисовались радужные картины по запугиванию Анны Карениной-Млековой. К ней Штунмахер желал явиться в образе водяного и утащить упирающуюся поэтессу в канализацию через дырку в раковине. Хватова Штунмахер трогать не хотел, так как в последнем романе под фамилией Шлиппенбах был выведен Штунмахер собственной персоной. А то, что герой произведения на 430 странице совращал черного козла — на это Штунмахер не обижался, поскольку в конце романа герой понял свою близорукость, бросил козла и женился на простой русской девушке Малашке.

— Утопленник! — позвали его, и Штунмахер, извиваясь всем телом, поплыл на голос малолетней русалки по имени Василиса Зинаидина. Он предвкушал всякие радости и благодарил Нептуна за то, что русалки не носят юбок.

***

— Где же Штунмахер? — спросил Хватов, дотлив девочку Таню и появляясь в комнате для гостей. Но ему никто не ответил, потому что все уже спали, нажравшись в дымину.

— Надо заявить, — пробормотал Хватов и пошел к телефону. Но рядом с аппаратом стоял юный барабанщик и доверчиво держал на плечах ящик с пометкой «Vodka». Держал, как атланты Землю держат.

— Откуда ты? — спросил романист, предвкушая замысел нового романа.

— Ау! — радостно ответил мальчик и стряхнул с плеча чертика. Чертик упал на пол, и барабанщик его растоптал.

— Ты далеко пойдешь, малыш, — пробормотал Хватов и попытался снять с барабанщика ящик.

Мальчишка ощерился, зарычал, укусил Хватова за левое ухо, насрал на телефон, плюнул на люстру. Или насрал на люстру, плюнул на телефон? Неважно. Произвел разрушение, но вскоре успокоился и прижался к Анне Карениной-Млековой, правильно вычислив ее как единственную женщину, похожую на его маму. Поэтесса расчувствовалась и прочла стихотворение под названием «Я родился под грохот тамтамов». Речь там шла о каком-то папуасе, умирающем от ран, нанесенных ему саблезубым тигром. Умирая, папуас вспоминал свое детство на берегу реки Конго. Были в стихотворении такие строки:

И мать моя, слепая папуаска

На счастье крокодиловый мне глаз дала.

Кончались стихи словами:

Вздохнул он тихо-тихо и поехал

На колеснице в край чужой, нездешний.

То бишь умер.

Все прониклись и допили водку барабанщика.

Когда в следующий раз Хватов вошел в комнату и спросил: — А где же Штунмахер? — ему никто не ответил, а звонить в милицию по засранному телефону Хватов посчитал неверным и, более того, опасным.

История № 7. «Слово не бумеранг, вылетит — не поймаешь»