Истории, пожалуй, круче, чем у вашего браузера [сборник]

— Хорошее фото должно не показывать, а рассказывать, в нем обязан быть подтекст. Должны присутствовать как предыстория, так и следствие. Три в одном, включая незаурядное настоящее. Предоставлять глазам, уму и сердцу одновременное удовольствие от истории, которую тебе рассказывают, от характера, который показывают, и от прорисовки деталей, каждая из которых — дополнительный штрих к той самой истории. Умение не увести в сторону — показатель качества и профессионализма. Понимаешь?

— Угу, — потрафил Влад большому художнику.

Хмыкнув в стиле «да что человек вроде тебя может понимать…», маэстро продолжил:

— На снимке должно свершаться чудо. Застывшее изображение обязано оборачиваться повествованием, превращаться в рассказ о чем-то личном, интимном, не для всех — в рассказ, который сообщен тебе как величайшему ценителю, чтобы поражать, звать, преломлять сознание новой перспективой, уносить в грезы и мучить надеждами. При этом нужно, чтобы получилось как бы ненароком, исподволь… Искусство — в этом.

Аристарх Алексеевич перевалил центр тяжести на одну ягодицу, чуть сместившись относительно простонавшего стула.

— Изюминка — в ненавязчивости. Шарм — в отстраненности. — Вилка в руке выступила в роли дирижерской палочки, подыгрывая симфонии сообщаемых смыслов. — Не лезть в глаза — а прокрадываться косвенными намеками, оплетая и покоряя. Внушать идеи. Показывать правду — такую, какую хочется, а не ту, что до мерзости правдива и никому не нужна. Еще — уводить мысли в нужную автору сторону. Доводить до сведения. Передавать через тело модели то, что хочешь сказать ты. И что она, возможно, мечтает увидеть в себе. Что она хочет узнать о себе. Вот в чем почерк мастера.

Новая пауза призвалась зацементировать сказанное в сознании Влада, словно блоки в возводимом фундаменте — для постройки чего-то пока неизвестного, но еще более грандиозного.

— Умение говорить изображением встречается нечасто, — упало почти приятельское, но по-прежнему тяжелое, снисходительное. — Кто-то назовет это художественным чутьем, кто-то — особым взглядом художника, который имеет смелость выразить себя. Кто-то — Божьим даром или уникальным авторским подходом, вызывающим, как все прекрасное и нестандартное, зависть тех, кто так не может.

Последовало отвлечение на содержимое тарелки и долгий выбор добычи для занесенной вилки.

Влад молчал. Внимал. Собеседнику это нравилось.

— Те, кто слепо копируют технику и приемы истинного мастера всегда оказываются в полной… у разбитого корыта. Если здесь, — толстый палец свободной от вилки руки постучал по взопревшему лбу, — нет идеи, техника не спасет. Это будет так, — досадливо скривившись, Аристарх Алексеевич повертел в воздухе пальцами, словно выворачивал лампочку, — ремесленничество, позор профессии. Если замысел хромает, выйдет не снимок, а чушня собачья, потому что мастер… как бы лучше объяснить…

Взгляд мэтра влажно перетек на одну из скороспело-сладеньких официанток, с подносом в руках продефилировавшую от стойки к дальнему столику.

— К примеру, обычный любитель только подумал о чем-то, конфузливо пряча глазки, — теперь вилка стала указующим перстом, многозначительно поднятым к люстре, — а мастер от Бога уже заметил и воплотил — по высшему разряду, без пошлости и ненужных эмоций. Таких профессионалов почти не осталось.

Фотограф перевел дух.

Влад почтительно слушал, глядел в глаза и не шевелился. Давал выговориться.

— Вымирают, — донеслось горестное, — как птеродактили, те тоже были динозаврами, но умели летать. Нынешние крокодилы, квази-потомки тех несравненных звероящеров, не летают. Только плавают, как и положено всему, что не летает. Плавают в иле и мутной грязи да покусывают исподтишка. Но даже без их сомнительных укусов…

Воцарилась недолгая тишина, имевшая цель донести до маленькой аудитории точку зрения со всеми недосказанностями.

— Времена меняются, — раздалось затем требующее сочувствия риторическое. — Когда-то мальчишки хотели быть моряками, чтобы открывать новые страны и континенты, затем — летчиками, следующее поколение — космонавтами. Через тернии — к звездам! Казалось, еще несколько лет — и полетят земные корабли бороздить просторы Вселенной… Не срослось. Теперь юные мечтатели грезят не о трудной или опасной работе, а о славе в шоу-бизнесе или, прости Господи, в интернете. Повторюсь: не о труде, не о его результате, а о следствии результата труда, причем не натруженном, а скандальном — о славе! А быть фотографом дети не мечтают. Это приходит со временем. Как болезнь. И тогда от паранойи поиска оптимального кадра не избавиться даже в постели с женщиной.

Влад открыл рот, чтобы вставить свою ложку сентенций на тему, что раньше и мечты были глобальнее, и люди лучше, и килограммы тяжелее. Ему не дали.