Истории, пожалуй, круче, чем у вашего браузера [сборник]

— Хочешь заполучить в объектив ее задницу? Пожалуйста. Женщина — любая — «за» обеими руками, только не сразу и не вслух. Долго носимая вуаль стыдливости не даст ей высказаться напрямую. Но поосторожнее с лицами. Задница — она и в Африке задница, особенно, если ладная и упругая, но если с задницей на снимке обнаружится лицо… Никогда не забывай: к собственной физиономии женщины придирчивее, чем к остальному. Что прощается скрытому одеждой телу, не простится зеркалу души. Именно фотографу или организатору съемок, то есть тому, с чьей подачи они начинаются — мужу или бойфренду — предстоит внедрить в женское сознание идею о сохранении ее чарующего облика в веках. Не для будущих поколений, а хотя бы для себя, любимых, чтобы наслаждаться совершенством не только наяву, но и на бумаге или на экране. Потом можно развить мысль, в таких делах женщины зачарованно идут на поводу, как крысы за играющим на волшебной дудочке крысоловом. Женское тело — это сокровище, понимать и ценить которое необходимо, ведь так?

Аристарх Алексеевич нагромождал факты из опыта и специфики профессии, словно открывая невообразимую глубину. Понять бы, глубину чего. Неведомого океана? А по мнению Влада — лужи из упомянутого описания крокодилов, против которых рьяно настроен. Влад не отвечал на риторические вопросы, которыми заканчивалось большинство спичей. Фотограф и не ждал ответа, собеседник ему требовался, чтобы лучше слышать себя.

— Само по себе тело нравится только некрофилу, — сердечно делился он сокровенным, налегая при этом на остатки ужина, — остальных оно манит и возбуждает лишь вкупе с тем, что показывает, чем искушает, о чем намекает. — Призывающая к почтительному вниманию вилка взлетела вверх. — Как понимаешь, мы подходим к разбору художественной составляющей будущих съемок. Без нее снимок — бумажка, испачканная ребенком.

Они вернулись к тому, что интересует, и Влад вновь изобразил благоговение.

— Если на снимках нет жизни — коту под хвост такое искусство. Нужно обещание в дышащих тайной, затянутых поволокой глазах. Призыв соблазнительных изгибов. Непознаваемая загадка. Или, наоборот, ведущая к решению задачка. Динамика, нежность, завуалированное желание, жажда нового, даже агрессия, в конце концов, но — жизнь.

— Как это сделать? — пришлось встрять Владу, поскольку оратор вдруг занялся пережевыванием, задумчиво глядя в тарелку.

Закончив, гуру от красотозапечатления и словоблудия промакнул губы салфеткой и довольно откинулся. Явно собирается сказать нечто значительное. Мудрое. Весомое.

Наконец-то. За этим Влад и пришел.

— Нужны две вещи, — проговорил Аристарх Алексеевич и приготовился загибать пальцы, пистолетом выставив перед лицом большой и указательный. — Первое, — указательный палец загнулся, — это талант…

Кто бы поспорил. Влад замер в предчувствии высшего откровения.

— Второе… — остававшийся единственно выставленным большой палец медленно-медленно пополз вниз, — опыт.

Повисла тишина.

Влад глядел непонимающе: шутит собеседник, притворяется, или в самом деле считает, что открыл недоступную непосвященным великую тайну? Вопрос был — как сделать это любителю, не посвятившему жизнь искусству фотографии…

— К сказанному добавлю любопытный факт, — не опуская прямого взгляда, продолжил мэтр, — посторонний мужчина-фотограф, получающий доступ к телу с дозволением это тело лицезреть, запечатлевать и руководить им — самая частая у женщин эротическая фантазия. Стоит заметить — подзуживающая и очень волнующая фантазия. Для кого-то смелая, для кого-то просто затейливая, но всегда до чрезвычайности возбуждающая как саму модель, так и ее супруга.

3

Затевая встречу с человеком, так безупречно останавливающим мгновение, Влад собирался сделать заказ. Деньги за талант — обычная сделка, за счет которых живут Художники. Но. Оказалось, что для Аристарха Алексеевича женщина — не божество, пусть он и лучше других умеет подать ее как богиню. Скорее, блюдо, от которого не откажется, даже не увидев его — то есть, ее — лично.

В дверях заведения показалась Нина, издалека улыбаясь и озаряя мир хлынувшим внутренним светом. Собеседник преобразился. Живот втянулся, плечи выпрямились, посадка головы ничуть не напоминала прежнюю — чванливо-снисходительную, но заинтересованную в чем-то мелочно-нескромном и потому соизволявшую иметь дело с представителем серой массы. Растревоженным тетеревом фотограф распушил хвост, затоковал, закурлыкал, и вместе с танцами оплетающих крыльев полились душераздирающие песни охмуряющего жертву самца.

Выглядело смешно и гадостно.

— Садитесь, пожалуйста. — Он галантно предложил отодвинутый стул, вскочив одновременно с поднимающимся по тому же поводу Владом, но на долю секунды опередил в стремительности, никак не предполагаемой при имевшихся барских замашках и телосложении.

На полпути вверх Влад сменил вектор и вновь плюхнулся на стул.

— Что будете пить? Официант! — Гений от фотографии завертелся вокруг Нины волчком.

Ей это понравилось.