Истории тёмного королевства (СИ)

И здесь — впервые! — Освальд думает, что, может быть, они не такие уж разные. И что идея о приемнике, может быть, не так уж плоха.

========== 148. Ребекка Майклсон и Дориан Грей (“Страшные сказки”) ==========

Чёрная ночь пьяной вишней заползает в рот, примешивая к вкусу крови во рту сладкое послевкусие. Полная луна серебрит гладкую поверхность зеркал, в зазеркалье преданно заглядывает.

Дориан не спит. Он давно разучился спать ночами. Он стоит у зеркала и смотрит на своё отражение. Такое прекрасное, что сам себя готов возжелать сию же минуту. О, как тяжко всякий раз противиться искушению, когда ты сам — самое великолепное, что случалось в твоей жизни!

Она идёт медленно, подходит неспешно. Почти подкрадывается — мягко, словно дикая кошка, и он видит, что почти так же сладко выгибает спину. Она так прекрасна в серебряном свете ночной зари. Почти так же прекрасна, как он, никогда не стареющий, вечно юный Дориан Грей, повелитель порока.

Она обнимает сзади, за плечи. Ладони её обманчиво мягкие, а прикосновения прохладные, точно горная река. Ему нравится, как она касается его — как будто плотным туманом обволакивает, и сладко царапает небольшими коготками: нет, милый, ты никуда не уйдешь.

Он не уйдёт. Не собирается. Когда рядом с тобою женщина, что не задаёт вопросов, не требует объяснений, и, кажется, пьяна от одного только подозрения, осознания, что у него есть тайна — мрачная и, быть может, страшная. Эту женщину заводит мягкий, постепенный садизм, жестокость, которую сладким ядом вонзаешь не спеша под кожу, и возбуждают чужие секреты.

Она разворачивает его к себе, аккуратно кусает его губу и сладко, точно комар, присасывается к крохотному кровавому ручейку. Её заводит вид крови и опьяняет её вкус. Дориан предпочитает не знать, почему.

Она подносит губы к его уху и шепчет, обдав кожу свежим, почти ветреным, дыханием:

— Доставим друг другу пару восхитительных минут, любимый?

И он сдаётся. Она точно знает, чем его купить. Сегодня — сладостной болью, благодаря которой он чувствует себя живым.

И она приникает к жиле на его шее, где учащённо бьется пульс, и больно кусает. До крови.

Вечно юный мистер Грей, король наслаждений, просто не знает её секрета. Мисс Майклсон, сладкая гурия, — вампир. И она пришла за ним, чтобы забрать. В вечность.

========== 149. Аид и Персефона ==========

Она его ненавидит. Об этом Персефона напоминает себе снова и снова, всякий раз, как его внимательный, проницательный взгляд скользит по её лицу, телу и пальцам. Время идёт, она в плену уже несколько месяцев, несколько долгих дней и ночей она борется с желанием уничтожить его и… уснуть в его объятьях.

Она его ненавидит. Об этом Персефона думает, оплакивая стоящее перед глазами лицо матери из последнего на земле воспоминания, и кусая губы, каждый раз, как он прикасается к ней, берёт за руку, и сердце в груди начинает биться через раз.

Она его ненавидит. Это — её последняя мысль, когда ложится спать, касаясь щекою подушки, а рядом лежит он — спокойный и величественный, похожий на величавое море. Это — её первая мысль, когда вой Цербера сообщает о том, что на земле, столь трогательно ею любимой, наступило утро, а она смотрит на его спокойные губы, растянутые в теплую и лучезарную улыбку, и кусает свои до крови, напоминая, что не может позволить себе его целовать.

Но когда он, холодный, похожий на монумент, уверенный, пересыпающий в пальцах время, как песок, едва Харон привозит ему нового жильца-заложника, сидит на троне, она не может его ненавидеть. Внутри всё замирает, каждая клетка перестаёт дышать. Она вся стремится к нему, тянется, точно росток первого, робко пробившегося сквозь землю цветка, ему навстречу, и горько плачет, старательно вытирая слёзы, вкатывая их обратно, потому что не может себя остановить от желания прикоснуться к нему.

И когда он, нежно и неспешно, берёт её лицо в своё, чтобы поцеловать в висок, пожелав доброй ночи, она всякий раз просит — про себя — «Поцелуй меня. В губы. Поцелуй меня».

Она его ненавидит.

Ненавидит его любить.

========== 150. Воланд, Мастер и Маргарита ==========

Она — муза. Женщина, которую Мастер, гениальный, неоцененный, бунтующий и почти сломленный, удостоил своей любовью. Женщина, что должна быть мощным тылом. Домом, куда уставшему путнику хочется возвращаться. Светлым лучом в царстве мрака, общего ада и личных кошмаров. Это её миссия, долг. Как и каждого любящего существа. Долг той, кто служит своему Мастеру и поддерживает отчаявшегося гения в прогулках на краю пропасти, куда он вот-вот сорвётся. Крепко держит обессиленную руку и ласкает слабые пальцы в своей ладони. Та, кто должна заставить его забыть о боли, стать пластырем на его ранах, заставить успокоиться взбунтовавшуюся против стены непонимания и горечи одиночества кровь, и течь по венам плавно, медленно, сладко. Та, кто станет уютом для разорванной души и болезненного сердца.