Истории тёмного королевства (СИ)

Маргарита напоминает себе об этом ежечасно, ежеминутно. Стоя перед зеркалом, которое рисует реки крови от того, в ком нуждается всё её существо. Она была на балу. Она видела отрубленную голову, страждущие души, проходящие каждую минуту путь из терна и лавра, усыпанный битым стеклом. Она пила кровь, что он, господин, называл вином — сладчайшую, тонкую. Вкусную.

Маргарита едва дышит днём и через раз — по ночам, когда картины бала, прекрасного, точно чёрная луна на мрачном небе, заволоченная свинцовыми тучами, снова и снова предстает перед глазами. Она старается забыть. И даже смотреть на свое лицо в отражении мутных зеркал старается, но не может не замечать, как сильно изменилась с той сладостно-кровавой ночи, где она была всем, а Мастер, её Мастер, ушел в тень, почти стерся из памяти, почти растворился в вечности забытья. У неё сосуды в глазах стали красные, наливаются кровью, и, стоит лишь подумать о кратком прикосновении Воланда, о его властном поцелуе, который она испила до дна и насладилась, как не наслаждалась ещё ни одним поцелуем Мастера, они ещё сильнее кровью наливаются, заливают белки, мутной рябью отражаются в глазах.

Как же так выходит, что человек настолько слаб перед высшими силами, пришедшими на грешную землю и карающими её каждым шагом, и дланью властною?

Маргарита не знает. Не этот вопрос давно уже заботит её, захватил её разум, свербит в висках, к которым кровь приливает чаще, чем следует, особенно, когда в окна светит наглая полная луна.

Она думает о том, как могла полюбить владыку, Воланда?

Остальное с каждым мигом, с каждой минутой, волнует её всё меньше, меньше, меньше. Отходит в тень. Уходит во мрак.

И сломленный взгляд Мастера, искусанные его до крови губы, к которым она часто припадала своими губами, точно подорожником, уходит в вечность одним из первых.

Скоро, Маргарита знает, его для неё совсем не останется.

Скоро он, Мастер, перестанет существовать для нее, а будет только Воланд — справедливо-жестокий, отрешенный, но…

Возлюбленный.

========== 151. Майкл Лэнгдон и Меллори ==========

Мальчик, ты монстр, чудовище, но предпочитаешь видеть в себе невинного младенца, который убивает лишь случайно, от злости или отчаяния, и никогда — просто так.

Мальчик, у тебя руки по локоть в крови и только во взгляде одном — приговор. Этому миру и людям, его населяющим. Человечество знало монстров и обожало их — как свойственно чёртовому человечеству недолго, и всегда в итоге распинало на кресте ярости и ненависти. Нерон, Калигула, Наполеон, Сталин, Гитлер, Чарльз Менсон… Ты выиграл, мальчик. Ты превзошел их всех.

У тебя лицо невинного ангела и волосы шелковыми лентами по плечам струятся. Но не обманывай себя, ради дьявола. У зла всегда привлекательное лицо. Если же нет, зло берет харизмой.

Ты любишь своё лицо, мальчик. Стоишь часами перед огромным зеркалом и любуешься собою, вглядываясь в гладь стекла, точно завороженный. Какой-то сеанс вуайеризма, но тебе по душе он. Тебя некому обожать, кроме тебя самого.

Ты обожаешь прятаться за солью слёз и горечью фальшивых страданий. Было время, ещё совсем недавно, когда они были правдой. А ты, маленький милый подросток с чертами ангела, скитался в огромном пугающем мире, словно в пустыне, обжигаясь о раскалённый песок горечи и боли. Но это время давно ушло безвозвратно, и теперь ты нашел ответы. Душа твоя — чёрная, будто небо перед грозой, а сердце преисполнено жестокости и мести. Но ты лицемер, мальчик. И обожаешь лгать — себе и другим.

Посмотри на себя в зеркало. Ты делаешь это постоянно, а теперь вложи в свой взгляд что-то ещё, кроме самолюбования и восхищения своей прекрасной порочностью. Ты станешь другим. Старше, сильнее, могущественнее. Страшнее. Ты станешь тираном и деспотом, и Гитлер станет завидовать тебе, горя в аду. Все тираны станут завидовать. Таково твое предназначение, мальчик. Твоя дьявольская суть.

Посмотри на неё, твою чарующую тёмную музу, мальчик. Она пришла к тебе невинным цветком, несмотря на то, что была ведьмой (а они, как известно, не знают слова невинность), а уходит — чёрным цветком. Как теми, что распускались случайно после взрывов на Хиросиме и Нагасаки на умирающей от боли земле. В ней нет ничего, что тебя когда-то так привлекало. Её взгляд потускнел и потух, под глазами синие круги очерчены. Ноздри побледнели, потому что теперь единственным спасением от твоей удушающей любви стало бегство в кокаиновый рай, из которого — тебе это известно — однажды она не вернется обратно. Иногда ты всё ещё хнычешь мальчик — кто сделал её такой? как так вышло? — хотя тебе известен ответ. Но ты снова и снова тонешь во всепоглощающей лжи — себе и другим.

Посмотри на себя, мальчик с глазами ангела и волосами невинного дитя. Ты давно уже не ребенок, которому прощались убийства. Ты — монстр, каких свет не видывал, но которых свет заслуживает. И сегодня, а может быть, завтра (время уже не имеет никакого значения) ты убьешь ту, с которой притворялся, будто она тебе дорога.