История Афганистана. С древнейших времен до учреждения королевской монархии

Риджуэй, который в то время находился в Пенджде, выразил протест, но в ответ получил от Алиханова сообщение о том, что у него есть указания «оккупировать эту местность до Пул-и-Кхисти; укрепившись там, он не должен ни продвигаться вперед, ни сражаться». К сожалению, Ламсден информировал лорда Гренвиля о том, что у русских есть форт у Пул-и-Кхисти, тогда как он был у Кызыл-Тапа на расстоянии едва ли мили. Ошибка была незначительная, но она дала русским повод, которым они воспользовались по максимуму.

25 марта Комаров снова появился на месте действия с сильным воинским отрядом и разбил лагерь у Кызыл-Тапа. Днем раньше Йейт получил копию телеграммы Гренвиля о том, что два правительства договорились, что ни одна из сторон не будет двигаться вперед с занимаемых на тот момент позиций. Однако после перемещений провокационного характера русские передали афганскому военачальнику ультиматум с требованием, чтобы «все до одного бойцы вашего отряда вернулись на прежние рубежи на правом берегу реки Кушки». Афганский военачальник заявил, что Пул-и-Кхисти – его «Небесный мост» и он будет драться за него насмерть.

Русские одерживают победу над афганцами

Жребий был брошен, и рано утром 30 марта русские напали на хорошо укрепленный отряд афганцев и изгнали его по мосту из оазиса. Их оружие оказалось бесполезно, так как запалы были влажными от дождя; их потери были очень тяжелыми. Погони не было, но русские аннексировали Пендждеский оазис и заявили об этом; нечего говорить о том, что престиж англичан сильно пострадал.

Визит эмира в Индию

В то время эмир находился с визитом у лорда Дафферина в Равалпинди. Почести, оказанные ему, включая радушный прием герцогом Коннаутом, создали благоприятную атмосферу, хотя с истинной афганской недоверчивостью он отказался пользоваться установленным телефоном, упорно утверждая, что не может разобрать в телефоне ни одного слова. Он считал его аппаратом для шпионажа!

О Пендждеском инциденте Дюранд писал: «Эмир отнесся к нему очень холодно. Мы получили весть о нем в обеденное время, и я немедленно поехал к нему, чтобы сообщить о гибели его людей, ранении и смерти его военачальника. Он попросил меня не беспокоиться и сказал, что потеря двухсот или двух тысяч человек – ничто, а что касается военачальника, то это вообще пустяк. Впоследствии он притворился, что относится к этому инциденту как к оскорблению, которое можно смыть только кровью многих тысяч русских. Но его первой реакцией было, несомненно, безразличие».

Лорд Дафферин описал эмира как человека «с искренней и даже грубовато-добродушной, но учтивой манерой общения; он легко чувствовал себя в толпе иностранцев и мило рассказывал о своем первом путешествии по железной дороге; умеет шутить; его лицо временами приобретает выражение неумолимой суровости – и тогда он похож на Людовика XI или Генриха VIII – которое в наши дни невозможно увидеть в цивилизованном обществе». В другом месте он утверждал: «Если бы не то чисто случайное стечение обстоятельств, что эмир находился в моем лагере в Равалпинди, и не тот счастливый факт, что он был правителем, обладавшим огромными возможностями, опытом и рассудительностью, Пендждеский инцидент сам по себе в обстановке напряженности, существовавшей между Россией и нами, мог бы стать поводом к длительной и непростительной войне».

Урегулирование Пендждеского инцидента

Инцидент вызвал в Англии бурю эмоций. Гладстон потребовал ассигновать 11 миллионов фунтов – огромную сумму по тем временам – на подготовку к войне, и было заявлено, что наступление русских на Герат будет являться поводом для объявления войны. К счастью, Гренвиль и де Жьер договорились, что продолжать переговоры следует в Лондоне, а Пендждеский оазис должен быть пока объявлен нейтральной зоной. Так завершился Пендждеский инцидент, в котором русский генерал, стремившийся завладеть для России оазисом, населенным туркменами-сарыками, и не желавший ждать решения комиссии, воспользовался несущественной нестыковкой, чтобы напасть на плохо вооруженных, но храбрых афганцев. Тем самым он чуть не ускорил начало войны, которая серьезно ослабила бы обе воюющих стороны и, вероятно, привела бы к окончательной гегемонии Германии.

Рекомендации сэра Питера Ламсдена

23 апреля Ламсден телеграфировал Гренвилю, что если комиссия была назначена для установления оговоренной границы, то ее положение – самое унизительное в глазах афганцев, сарыков и узбеков. Он добавил, что для нынешней комиссии, которой было нанесено такое оскорбление, иметь какие-либо отношения с российскими официальными лицами было бы крайне нежелательно. Он предложил, чтобы четкие границы Афганистана были установлены дома по отчетам и уже имеющимся топографическим съемкам местности. Эти предложения были приняты. Ламсден был отозван, а Риджуэй остался руководить комиссией.

Укрепление Герата