История армянского народа. Доблестные потомки великого Ноя

«Вельможи императорского двора рассказывают, что Торос оставался там, пока в него не влюбилась греческая принцесса и не подарила ему сокровища, которые он взял. Достигнув киликийских гор, он встретил священника, которому доверил тайну, что он сын Левона. Священник с радостью принял его и послал дальше под видом пастуха. Остававшиеся там армяне жили в горах и, страдая от притеснений со стороны греков, страстно желали возвращения прежних владык. Узнав от священника, что их возлюбленный господин вернулся, они сразу же собрались и приветствовали Тороса как своего барона».

Пока император Иоанн Комнин покорял Киликию и приближался к Антиохии, мусульмане опустошали местности, соседние с владениями крестоносцев, и грозили самим латинянам. Византийцы объединились с тюрками, чтобы сбросить власть пришельцев с Запада, истребить армянские баронства и выгнать неправославных христиан из Азии, настолько яростной была религиозная ненависть в Константинополе. Когда, однако, тюрки вступили на территорию Кесуна в границах империи, василевс не смог стерпеть такого оскорбления, и византийцы разорвали союз с кочевниками.

Матфей Эдесский в своей хронике рассказывает о событиях, приведших к выступлению греческой армии в провинцию Мараш:

«В начале 585 года армянской эры [1136–1137] султан Мухаммед, сын Амр-Гази, сына Данишмеда, выступил в поход. С огромным войском он вторгся на земли Мараша и, став лагерем близ города Кесун, предал огню деревни и монастыри… Он спокойно стоял перед городом, занимаясь лишь тем, что отводил воду из реки, разрушал сады и рассылал отряды для грабежа в ту или иную область. Те же, кто находился в городе, каждый день ожидали прихода бедствий, кровопролития и, наконец, захвата города. Более того, они настолько пали духом, что однажды ночью покинули внешние укрепления. Но после того как их предводители и священники ободрили их своими увещеваниями, жители вознесли свои мольбы Господу… И милосердный и сострадательный Господь, несмотря на наши грехи, не позволил, чтобы мы попали в руки неверных. Он сжалился над нами… и не позволил неверным штурмовать город. Так в пятницу, в день, когда Спаситель принял крестные муки, город Кесун был освобожден [от неверных]. Враги сожгли дотла Кармир-Ванк, включая часовню и монашеские кельи, разрушили все каменные и деревянные кресты и унесли с собой все, что было сделано из железа или бронзы. Кроме того, они снесли алтари, где освящался святой хлеб, и разбили их на части. Наконец, они взяли богато украшенные двери и разные прочие предметы и унесли их в свою страну, дабы показать их своим любовницам и своему грубому народу… Мухаммед поспешно ушел в пятницу, ибо узнал, что римский император [Иоанн Комнин] должен был помочь осажденному Кесуну и нашему князю Балдуину, который на коленях просил его об этом. В это время греческий император находился в окрестностях Антиохии, опустошая земли мусульман. После того как он сместил нашего князя Леона и захватил его, его города и крепости, император забрал армянского князя в страну греков, расположенную по ту сторону моря, на границе с Азией».

Каковы бы ни были обстоятельства возвращения Тороса в Киликию, он обнаружил, что в его стране стоят византийские войска и его соотечественники угнетены.

Как рассказывают, первым городом, который он захватил, стала Амуда, за которой последовали Аназарб, Адана, Сис, Аревдзберд, Бардзрберд. Между тем, однако, 23 декабря 1144 года Эдессу взял Имад ад-Дин Занги, и князья Антиохии, чье внимание полностью занимали их восточные границы, не могли оказать поддержки молодому армянскому барону. Лишь его братья Степане и Млех, которые перед падением Эдессы нашли приют у своего родственника Жослена II, пришли к нему на помощь, чтобы делить с ним опасности и успехи. Тем временем новое восстание в Киликии вызвало некоторое беспокойство у императора Мануила, и он послал из Константинополя 12 тысяч человек под командованием своего двоюродного брата Андроника Комнина (1152). Эту армию Торос разбил у стен Маместии, которую в то время осаждал.

Униженный разгромом и не смея рисковать, император Мануил прибег к уловке и хитростью заставил сельджукского султана Коньи Масуда I (1116–1156) напасть на армян в Киликии.

Монета Имад ад-Дина Занги

Монета Рукн ад-Дина, конийского султана

В те дни среди тех восточных народов подобное коварство было вполне обычным делом. Сельджуки были врагами греков и засели в самом центре империи; они представляли угрозу для самой столицы; они были мусульмане и, значит, заклятые враги всех христиан, и не было никаких сомнений, что тюрки удержат Киликию, если им удастся ее завоевать. Однако ни одно из этих соображений, которые сегодня мы сочли бы наиважнейшими, никак не повлияло на греков. Единственное, чего желал Мануил, – это отомстить за понесенный им позор, и мусульманский султан, который мог только радоваться вражде между христианами, вторгся в Киликию. Торос был вынужден признать его господство.