История Артура Трулава

Последнее время она постоянно занята рукоделием – салфетки, наволочки и всякая всячина для малыша. В чем спать, на чем лежать, чем укрываться… В основном все розовое. У Артура, когда он услышал в первый раз стрекотание швейной машинки, и правда что-то екнуло внутри, но потом он привык и полюбил этот уютный звук. Все, что ассоциируется с домашними хлопотами, всегда прекрасно – особенно если сам участвуешь в основном как зритель. Когда смотришь, как женщины складывают полотенца перед включенным телевизором. Когда раз в неделю в изножье твоей кровати появляется аккуратная стопка выстиранных и выглаженных футболок, трусов и носков, а рубашки и брюки, вынутые из сушилки еще влажными, тут же отправляются на вешалку, чтобы не осталось ни единой морщинки или складочки. Когда в доме пахнет лимонным маслом, которым Мэдди оттирает деревянные поверхности. Когда ванная сияет. Люсиль забраковала все чистящие средства, которыми Артур раньше пользовался (не то чтобы часто, однако в доме они были, а это чего-нибудь да стоит!). Теперь у них все только органическое, нетоксичное, без глютена и так далее, чуть ли не манна небесная – непонятно, что там такое и где они его покупают. Да и не важно, главное, что везде чисто до скрипа. И уж вообще чудо из чудес – обе почти всегда оставляют сиденье унитаза поднятым.

Люсиль готовит специальные питательные супы и рагу для беременных, а вчера испекла такие глазированные витушки, что от одного запаха инфаркт заполучить можно. Артур так и сказал. «Это не для тебя, а чтобы показать ученикам», – ответила та, но она всегда так говорит, а сама все равно сберегает несколько штучек ему и Мэдди. И себе тоже. Обязательно. Каждое утро посреди кухонного стола на особой голубой тарелочке лежит какое-нибудь лакомство.

– Я набираю вес, – то и дело жалуется Мэдди.

– Так и должно быть! – в унисон отвечают каждый раз старики.

Люсиль хлопотливо (и довольно шумно!) готовится к занятиям – сегодня они с учениками пекут халу с маком, – и Артур решает отправиться к Ноле пораньше. На улице прохладно, но солнышко еще пригревает. В такую погоду вместе с благодарностью за уходящее тепло появляется чувство настороженности – зима не за горами. В магазинах стойки увешаны объемными пуховиками.

Артура будто магнитом тянет к дальнему от могилы жены участку, у самой изгороди, куда долетают звуки с шоссе. Места эконом-класса. Всегда немного неловко перед теми, кто здесь похоронен. Можно подумать, они осознают свое положение… Да если бы и так, им уже все равно. Статус, неравенство, зависть – они теперь выше этого. Осознают и осознают, ничего больше. Так, во всяком случае, Артур думает.

На надгробии в конце ряда вырезан ангел – видимо, ангел-хранитель: крылья сложены, руки молитвенно соединены, взгляд опущен. Подойдя ближе, старик разбирает имя: «Джеймс Линтен. Родился 17 февраля 1970. Умер 3 января 2003».

Еще один совсем молодой. Рак? Нет. «Автомобильная авария: занесло на гололедице. Как раз хотел переключить радио на другую станцию. Сразу все понял, когда машина заскользила прямо под грузовик. Знал, что сейчас умрет, и – поразительно, как это случается иногда, – успел собраться. Был готов к тому, что произойдет».

Артур стоит перед могилой со шляпой в одной руке и стулом в другой. Потом поступает так, как никогда раньше, – раскладывает стул и усаживается у чужого надгробия. Того, кто был готов.

Когда Артур навещал в больнице друзей незадолго до смерти, он всегда видел, как это бывает, – просто спокойствие и отстраненность. И надеялся, что они не просто отводят взор от нашего мира, но и поворачиваются к тому, другому. Ибо поистине всему свое время – кому, как не смотрителю парка, знать. Рождение весной, полнота лета, последнее великолепие осени и тишина зимы.

«Джеймс Линтен. Тридцать два года. Отец близняшек…»

Артур поднимается и складывает свой стул. Нет, о детях лучше не думать – как они бросались к отцу и висли у него на ногах, стоило ему войти в дверь. Джеймс, возможно, и был готов, но они – вряд ли… Ох, да не слишком ли воображение разыгралось? Смех, да и только. Однако, оглянувшись, Артур по-прежнему чувствует что-то там, позади.

Он идет дальше. Вот уже хорошо знакомый каменный пес лежит у надгробия Бенджамина Спенсера, положив морду на лапы. Рисунок индейки на могиле Фриды Лоуни, похожий на детский. Склонившаяся над черным гранитным памятником Бет Энн Кинг плакальщица – эту скульптуру Артур не любит…

Проходит мимо Сьюзен Джеймс: «Погибла, катаясь на водных лыжах в отпуске. Последнее, что видела перед смертью, – облака в летнем голубом небе». А вот Генри Уилкокс: «Прожил 101 год – из чистого упрямства. Никогда не расставался с карманными часами – даже купаясь в ванне, клал их на крышку унитаза и то и дело поглядывал. Никто не знал почему. На все расспросы отвечал, что это его дело. Погиб в автомобильной аварии по пути в парикмахерскую – не по своей вине». Брюс Хадсон: «Сорок пять лет, убит в драке, начавшейся из-за неудачной шутки»…