История балета. Ангелы Аполлона

Он родился в XIX веке и вырос в образованной семье, принадлежавшей к старой имперской элите, его отец был армейским офицером; вся семья увлекалась литературой, музыкой и была политически прогрессивной: дед Дягилева, производитель водки, внес вклад в отмену крепостничества, а тетка была феминисткой, выдающейся фигурой в реформаторски настроенных артистических и интеллектуальных кругах. Годы становления Дягилева прошли в родовом доме в русской провинции, в городе Пермь, в тысяче миль от Санкт-Петербурга, лето он часто проводил в семейном загородном поместье. Он получил типичное для русских воспитание в европейском стиле: дом был обставлен мебелью в стиле французской Второй империи, здесь были подлинные работы Рембрандта и Рафаэля, бальный зал с паркетным полом и огромной люстрой. Дягилев говорил по-французски и по-немецки, играл на фортепьяно, в семье проводились литературные и музыкальные вечера. Местные жители называли дом Дягилевых «Пермскими Афинами»¹⁰.

О русской культуре, однако, никогда не забывали. Дягилев преклонялся перед Александром Пушкиным и каждый год посещал его могилу (а однажды, когда могилу реставрировали, он поклонился и поцеловал гроб) и дружил с сыном Пушкина. Он встречался с Чайковским, которого в детстве называл «дядей Петей», а позднее посещал концерты композитора в Санкт-Петербурге и был на премьере его Шестой симфонии в 1893 году. Одно время Дягилев даже хотел стать композитором и занимался композицией с Римским-Корсаковым (после его кончины он взялся за живопись). Позже он познакомился с Львом Толстым и бывал в его в имении Ясная Поляна («Увидев его, я понял, что человек путем самосовершенствования приобретает нравственную святость»). Будто намечая свое будущее, он часто ездил в Берлин, Париж, Венецию, Флоренцию и Вену. Встречался с Гуно, Сен-Сансом, Брамсом («маленький подвижный немец») и Верди («слишком стар, чтобы быть интересным»). Но, пожалуй, важнее всего было то, что Дягилев слышал полный цикл вагнеровского «Кольца» в Байрейте и загорелся идеей композитора о «едином произведении искусства» (Gesamtkunstwerk) – слияния поэзии, изобразительного искусства и музыки во имя создания на сцене синтетического и всеобъемлющего театрального мира¹¹.

Дягилев приехал в Санкт-Петербург под предлогом изучения права и вскоре организовал сплоченный кружок друзей, многие из которых будут играть ключевую роль в «Русских сезонах», в том числе художники Александр Бенуа и Лев Розенберг (позднее известный как Леон Бакст). Дерзких и увлеченных изобразительным искусством, музыкой и литературой членов кружка объединяли теплые чувства и идеи (они называли себя «невскими пиквикианцами»): друзья (многие из них были гомосексуалистами) часто встречались у самовара в квартире Дягилева, где строили планы, спорили, делились слухами, устраивали читки и музыкальные вечера. У них были широкие, но четко направленные вкусы. Они выступали против того, что считали грубым и упрощенным реализмом в искусстве (слишком много «ополченцев, полицейских, студентов в красных рубахах и остриженных девиц»), и преклонялись перед красотой и благородством, искусностью и канонами. Они были эстетами (или, как говорили некоторые, декадентами) и денди, и они восхищались аристократическим великолепием и Францией XVIII века¹².

Таким образом, в то время, когда среди интеллектуалов это не было модным, они боготворили классический балет. Бакст и Бенуа видели оригинальную постановку «Спящей красавицы» в 1890 году, а Дягилев всю жизнь восторгался ее музыкой. Бакст позднее восхищенно восклицал: «Незабываемый день! Три часа я жил в волшебном сне <…> в тот вечер, полагаю, определилось мое призвание». Бенуа, обожавший Версаль (на столе он держал статуэтку Людовика XIV), был покорен музыкой, представлявшейся ему «чем-то бесконечно близким, врожденным, чем-то, что я мог бы назвать своей музыкой». К 1899 году все – Бакст, Бенуа и Дягилев – работали в Императорских театрах. Бакст и Бенуа оформляли балеты, а Дягилев занимался сухим и скучным до тех пор ежегодником, который превратил в художественное издание с оригинальными иллюстрациями и статьями. В 1901 году Дягилев и Бенуа предложили к постановке «Сильвию» – французский балет XIX века на музыку Делиба. Это был проект мечты, закончившийся катастрофой. У Дягилева при дворе были влиятельные недоброжелатели, которых возмущал его растущий авторитет и высокомерие; склоки, угрозы и интриги продолжались, пока Дягилев, утратив возможность контролировать ситуацию, не был уволен¹³.

Однако не все было сосредоточено в Санкт-Петербурге и при дворе императора. Дягилева привлекала Москва, русское изобразительное и прикладное искусство, которым покровительствовали Савва Мамонтов и княгиня Мария Тенишева.