История безбрачия и холостяков

В современном представлении понятие «холостяк» объединяет противоположные модели поведения. Жан Бори иронизирует по поводу тех холостяков, что постоянно находятся «между двумя супружествами, между двумя шаткими связями, они мельтешат, как толпа на аукционе». Эти холостяки не хотят принимать свое одиночество: «мало сказать, что они от него страдают, они не выносят его, отталкивают его. При этом они страдают не столько от одиночества, сколько от сознания, что их постигло жизненное поражение. На большом рынке привязанностей, который, по сути, ничто иное, как рынок тщеславия и „престижа“, их акции упали». И далее Бори выносит неумолимый приговор: «Современные одиночки — ненастоящие холостяки».[396]

Но зададимся вопросом: в наше время, когда возникло столько альтернатив супружеской паре, когда, судя по статистическим данным, холостяков больше, чем женатых, существуют ли еще настоящие холостяки?

Этот парадокс отражен в новом вопроснике Института статистических и экономических исследований, распространенном в 2004 году. Первый вопрос касается того, живет ли человек в паре с кем-либо, и на него могут ответить утвердительно как официально женатые, так и те, кто живет с постоянным партнером и заключил гражданский договор солидарности. Второй касается семейного положения, и в графе ответов рядом с возможным ответом «холост» помещено уточнение — «никогда не состоял в браке» (понятие теперь требует уточнения). Сочетание двух критериев позволяет определить, сколько людей живет в одиночестве. Для этого достаточно сложить количество холостяков, вдовых и разведенных и исключить тех, кто живет в паре без заключения брака. Заметим, что в 2004 году в налоговых декларациях появилась клеточка, предназначенная для тех, кто официально не женат, но живет в паре.

Итак, можно ли сказать, что сейчас существуют настоящие и ненастоящие холостяки? Во всяком случае, характер душевной жизни общества существенно изменился, одиночество играет в ней как никогда большую роль независимо от того, временное оно или окончательное, добровольное или вынужденное.

Исследователи не обошли вниманием эту ситуацию. Жан-Клод Кауфман уже лет десять анализирует одиночество как социальное явление, в особенности женское одиночество. Он пишет, в частности, о «двойной жизни», приходящей на смену «жизни вдвоем» в супружеской паре. «Когда человек живет один, он как бы раздваивается», что приводит к ощущению неуверенности и непрочности собственного положения. Жизнь холостяка протекает так, «как если бы на него все время показывали пальцем», он не может полноценно наслаждаться радостями холостой жизни.[397] Однако именно такое раздвоение личности, несомненно, превратило холостяка в излюбленный персонаж романов.

Новая свобода нового холостяка

В литературе образ холостяка меняется и становится все более «обычным». Роман Матье Белези «Подобно богу» («Une sorte de Dieu», 2003) нельзя назвать романом о холостяках — главный герой, как и положено, женится на предпоследней странице, — однако никто из основных действующих лиц на протяжении романа не женат. Основная коллизия разворачивается между матерью, отказавшейся от брака («Мое первое и единственное замужество навсегда отбило охоту заводить семью»), и ее сыном, закоренелым 40-летним холостяком, школьным учителем. Его жизнь протекает в собственной двухкомнатной квартире и материнском доме, куда он ездит на каникулы.

Жизнь холостяка, по традиционным штампам, однообразна, она стоит на месте, а сам холостяк с головой уходит в свои привычки и чудачества. Однако для Матье Белези сама неизменность жизни холостяка предстает залогом счастливой жизни, свободной от чрезмерных потрясений и слишком пылких желаний, пропитанной невозмутимым духом стоиков. «С 20 лет я никогда ничего не хотел, разве что были некоторые шалости, свойственные возрасту. А сейчас всеми желаниями распоряжается телевидение, оно их взращивает, направляет и подталкивает к единственной цели: создать четкие убеждения. Газеты, если надо, забьют тревогу, радио не позволит сбежать дезертирам. От меня самого требуется только есть, пить, спать, учить детей в Сен-Габриеле, причем знаний у меня не больше, чем у учителя из оперетки. Мне полагаются каникулы, и я пользуюсь ими и провожу их так, что только сильнее чувствую скоротечность жизни. Чего мне хотеть?»[398] Угасание желаний пробуждает почти божественную мудрость. Старому образу холостяка — меланхолическому, язвительному, тревожному — противопоставлен новый холостяк — счастливый.

Каждый имеет право на счастье. Не это ли настоятельно проповедует новая мода на холостую жизнь в крайнем своем воплощении? Раньше счастье связывалось с браком. «Горе одному!» — повторяет Екклезиаст. «Но так лишь принято считать, — протестует Паскаль Киньяр. — В устной поэзии правота всегда на стороне коллектива». Это не так, «потому что во все времена были одиночки: отшельники, шаманы, странники, те, кто бежал от общества, те, кто укрывался на его периферии. И все эти одиночки были самыми счастливыми из людей.