История будущего Глори О'Брайан (ЛП)

– Никаких вопросов, – успокоил меня Питер. – Ты уже ответила. Смотри. – Он показал мне прикрепленный к планшету лист бумаги с кучей крестиков и одной галочкой. – Видишь галочку? Это ты. – Крестиков накопилось уже штук пятьдесят. – Ты стала светом среди тьмы. И все. Не хотел пугать тебя, просто очень рад, что ты здесь.

– Почему галочка только одна?

– Погляди вокруг, – посоветовал Питер. – Как ты думаешь, что в тебе особенного?

Я огляделась. И случайно встретилась глазами со спешащей куда-то женщиной. Послание от быстро идущей женщины: «В 1943 году ее отца вызвали в Ок-Ридж, Теннесси, для участия в сверхсекретных разработках под названием “Проект Манхэттен”. Итогом проекта стала 9700-фунтовая бомба по имени “Малыш”».

Я не смогла сразу ответить Питеру. «Как ты думаешь, что в тебе особенного?» Главное мое отличие от остальных – способность видеть чужую вечность. Особенной меня сделало то, что я выпила бога и сама стала богом. Или выпила летучую мышь и сама стала летучей мышью, выбирайте по вкусу. Я особенная потому, что не могу заглянуть кому-то в глаза и увидеть только его. Я вижу все и сразу.

– Ну так? – переспросил Питер.

– Что во мне особенного? Ну… – Я огляделась. – Я не загорела и мне плевать, что я не загорела?

– Не-а.

– Я не крашу волосы?

– Не-а.

– Макияж? Я не крашусь?

– Смотри не только на женщин, – уточнил Питер. – Исследование касается всех.

– И ты не пытаешься ничего мне продать?

– Не-а. Это для колледжа.

– Ты студент? – спросила я. Питер посмотрел на меня с улыбкой. Он понял, что я имела в виду: «Не староват ли ты для колледжа?» Не хотела дискриминировать его по возрасту. – Прости.

– Я долго думал, кем хочу быть, – объяснил Питер.

– Понимаю тебя.

– И потом, мне всего двадцать два.

– Ясно.

– Ну так что? Еще мысли? – Я покачала головой. – Когда я улыбнулся тебе, ты улыбнулась в ответ.

– И?

– И все. Ты не поморщилась, не опустила взгляда, не уткнулась в телефон и не сделала вид, что не заметила меня. Ты улыбнулась в ответ.

– И что в этом особенного?

Питер повел рукой, как будто посетители торгового центра были призом какой-нибудь викторины:

– Сама попробуй. Не то чтобы все вокруг излучают дружелюбие.

Я хотела ответить ему, что мне не нужны друзья, у меня их нет и меня все устраивает. Но вместо этого я пыталась понять, почему я улыбнулась. Раньше со мной такого не бывало. Неужели я улыбнулась только потому, что красивый парень улыбнулся мне первым? Или я сегодня уже улыбалась другим людям и сама того не заметила? Что со мной происходило?

– А какая у тебя специальность? – спросила я Питера.

– Психология.

– И ты бродишь тут весь день?

– Весь день, всю неделю. Извини, я проголодался. Подержишь мне место, пока я сбегаю за едой?

– Конечно.

– Тебе захватить чего-нибудь?

– Тако? С цыпленком… И дополнительной сметаной. – Питер показал мне два поднятых больших пальца.

Сегодня я могла снимать только на телефон. Все остальные камеры в этот раз остались дома. Мне резко захотелось сфотографировать его удаляющуюся спину. Я не стала ее снимать, но мне хотелось назвать снимок «Я просто улыбнулась».

========== Слишком высокая планка ==========

Питер заказал себе цыпленка в кисло-сладком соусе. Он макал цыпленка в соус, как будто фастфуд, и меня это немножко смущало. Я попыталась съесть тако, но, сидя на скамейке, я никак не могла делать это аккуратно, поэтому я отложила тако обратно на бумажный поднос. Потом я решила, что мне плевать. Я вижу этого парня впервые в жизни. Какое ему дело, как я ем тако? А еще он принес штук сто салфеток, и это было прекрасно.

Мы начали разговор с вопросов о музыке:

– Мне нравятся старые группы, – сказал Питер. – Причем все подряд, от «цеппелинов» и «нирваны» до «стоунов».

– Мои родители были чокнутыми хиппи, так что я тоже все это слушаю. Добавь чуточку Grateful Dead, Хендрикса и Pearl Jam, и наши вкусы совпадут полностью.

Некоторое время мы молча ели. Между нами не повисала тишина, потому что мой тако прожарили до хруста. По крайней мере, я постоянно им хрустела. С каждым разом, когда я поднимала глаза на Питера, он выглядел все шикарнее.

– То есть ты просто целый день ходишь и улыбаешься людям? – спросила я. Он кивнул, продолжая жевать. – Это для семинара про то, что люди кретины?

Питер хмыкнул:

– Это для доклада на летних курсах. Я назову его «Смерть элементарной вежливости в информационном обществе».

– Хм-м.

– Ты когда-нибудь читала комментарии в сети?

– Да, я понимаю, о чем ты.

– Ты в старшей школе, да?

– Только что закончила.

– Я бы взял у тебя интервью. Ну, о том, как живется выпускникам.

– Мне казалось, тебе двадцать два, – заметила я. – С тех пор, как ты сам учился в школе, она не сильно изменилась.

Я прожевала последний кусок тако – наверно, добрую его треть, которую я просто запихнула в рот, пока не засыпала крошками все колено.

– Другие студенты говорят, я слишком зациклен на том, что людей все меньше и меньше интересуют другие люди и все больше и больше – их компьютеры. Как-то так.

– Мне кажется, ты прав, – ответила я. – Даже дружба больше не похожа на дружбу.

– Поясни.