История частной жизни. Том 1. От римской империи до начала второго тысячелетия

Напротив, жилищная архитектура римской эпохи свобод на от подобного рода предопределенности и руководствуется социальными, эстетическими или индивидуальными интересами, которые позволяют разработать настоящую архитектурную программу, поскольку интенции как заказчика, так и архитектора формируются в рамках глубоко фундированной теории. Действительно, существует очень древняя традиция рефлексии на тему города и его составных частей, традиция архитектурной теории, конкретные следствия из которой оказывали вполне реальное воздействие на формирование городской цивилизации. Городской пейзаж видоизменяется не только в результате масштабного строительства, но и в результате того, что возникают новые города: в последнем случае идея города, такого, каким он должен быть, материализуется на некоем участке земли в соответствии с детальным планом, который может включать даже типовые планы жилищ или по крайней мере a priori определять тот объем пространства, который будет отведен каждому дому — наряду с другими, стоящими рядом.

Таким образом, теории города непосредственно обусловливают тип жилища, определяют его местоположение, размеры и ориентацию в пространстве. Это не означает, что жилищная архитектура была всего лишь вторичным продуктом масштабных градостроительных планов. Планы не были результатом абстрактных размышлений и не ограничивались попытками совместить топографические реалии с потребностями публичной жизни. Так, начиная от Гиппократа и Аристотеля и вплоть до Витрувия правильное расположение построек считалось решающим фактором, влияющим на процветание города и на сохранность здоровья его обитателей. Таким образом, этот частный аспект общего соотношения между публичным и приватным оказывается значимым с самых первых мгновений существования нового города и играет свою роль при разработке его общего плана. Особенно интересно подчеркнуть, что со временем люди, разрабатывавшие тему градостроительства, все больше и больше внимания уделяли индивидуальным потребностям жителей: Аристотеля все еще в большей мере интересуют сооружения общественные; Витрувий осмысляет все составные части города и подробно останавливается на проблемах собственно жилищной архитектуры.

В этих размышлениях о городе каждому находящемуся на его территории зданию отводится своя теоретическая ниша. В труде Витрувия конкретные постройки приводятся в качестве типологических примеров: когда автор описывает базилику, возведенную в Фано, он никоим образом не уклоняется в сторону от главной темы: напротив, описание это становится иллюстрацией к набору признаков, относящихся к данной категории зданий. Отныне теория предшествует практике: действия заказчиков и строителей вписываются в линию от века идущей теоретической традиции.

Заказ на строительство нового дома или перестройку старого — это предприятие, в рамках которого и заказчик, и строители имеют в виду вполне надежные ориентиры. Они располагают основными принципами организации и пространственной ориентации здания, типологией внутренних помещений, предусматривающей желательные для каждого из них пропорции, а также эстетическими принципами, в соответствии с которыми происходит не только выбор деталей декора, но и размещение колоннад. Эта культурная реальность, плод социальной однородности и политического согласия средиземноморских элит, объясняет очевидное единообразие их жилищной архитектуры. Правящие классы повсеместно адаптируют формат, который позволяет им жить на римский манер: в качестве знака, указывающего на то, что они участвуют в управлении Империей, — ив качестве безотказного способа утвердить собственный престиж в глазах зависящего от них местного населения.

Определяющая роль теории придает частной архитектуре очень важное идеологическое значение. К концу существования Римской Республики появление предметов роскоши в домах власть имущих становится объектом горькой критики со стороны сенатского большинства, скрывающего за аргументами морального порядка свои политические страхи. Достаточно вспомнить чувство, которое вызвало у римских консерваторов появление мраморных колонн в домах какого–нибудь Красса или Скавра. Размах и роскошь, с которыми оформляются жи лища, увеличиваются по мере того, как индивидуализируется политическая жизнь и на политической сцене, наряду с традиционными институтами власти, появляются деятели, чья личная харизма соперничает с auctoritas сената. Значительное увеличение масштабов частной роскоши радикально и на века меняет рамки домашнего уклада. К тому же эта трансформация задает определенную планку для людей, причисляющих себя к социальным элитам: если жилые дома представителей высших слоев власти остаются исключительными по своему размаху, то каждый гражданин Империи чувствует себя обязанным владеть домом, который отражает его социальный статус и позволяет отвечать соответствующему уровню требований.