История Финляндии. Время Екатерины II и Павла I

В чем заключается ваш интерес данного времени? В соединении с Швецией? Нет! Оно убьет ваш край. Однако, этим не сказано, что вы должны составить независимое государство, если такая мысль неугодна нации, колеблющейся в определении истинных своих интересов. Вы, находясь между двух огней, должны примкнуть к тем, которые сами не имеют большего интереса в вашем спасении и избавлении. Таким образом, ясно, что вы обязаны снискать милость и помощь Императрицы... Ваше колебание поставит вас в затруднительное положение, особенно в ту минуту, когда, друзья мои, Россия усомнится в вашей искренности. Всегда лучше примкнуть к тем, которые в состоянии оберечь ваши совещания, оплачивать ваши произведения, чем предоставить себя тем, кто опустошает ваши жилища тяжестью собственного ничтожества. Обдумайте все это...

Таково содержание письма Спренгтпортена, очищенное от его безмерного многословия и частных повторений.

К письму Спренгтпортен приложил, составленный им, «Проект объявления финской армии о созыве риксдага».

По обыкновению, не дождавшись результатов своих хлопот, Спренгтпортен, видимо, обнадежил Императрицу; это обнаруживается из того, что кн. А. А. Безбородко писал Потемкину: с границы скоро вернется барон Спренгтпортен, который уверяет, что они (финны) сейм созовут к зиме.

Последнее письмо (в сентябре 1788 г.) Спренгтпортена К. Г. Армфельту поставило аньяльцев в весьма затруднительное положение. По словам этого авантюриста, Россия соглашалась оказать финляндцам помощь пли в том случае, когда они произведут сопротивление своей метрополии, пли же сделают свою родину самостоятельной. Ни та, ни другая альтернатива их не удовлетворяла.

В своем безвыходном положении аньяльцы бросились к герцогу Карлу Зюдерманландскому. Его поведение давало основание предполагать, что он примкнул к партии финляндской самостоятельности. Члены аньяльского союза утешили себя надеждой, что нашли, наконец, человека, который осуществит их политические планы. Они успели убедить Спренгтпортена в том, что герцог Карл готов, под покровительством России, сделаться великим князем края. Пылкий Спренгтпортен сейчас же (5-16 сентября, 1788 г.) сообщил Императрице, что совершенно легко и просто в 24 часа поставить брата короля во главе Финляндии, для этого «требуется только согласие Вашего Величества, vivat со стороны нации и великое княжество Финляндское навсегда отделено от Швеции». — Екатерине II герцог Карл был описан самым злым и мстительным из трех братьев, почему она полагала, что приобретет в нем плохого соседа и притеснителя Финляндии. На случай его избрания, она повелела графу Мусин-Пушкину озаботиться закреплением за Россией большей части северного побережья Финского залива. «Финнам же прикажите внушить, писала Императрица гр. Мусин-Пушкину, 4 сентября 1788 г., что тон герцога Зюдерманландского столь же для нас обиден, дерзок и лжив, как самый королевский, и мы пророчествуем, что они от его поступков и поведения не более себе имеют ожидать добра, как от самого его величества, ибо видно, что оба брата держатся одинаковых и несносных правил, и для того, буде к нам хотят быть чистосердечны, то бы его самого выжили из Финляндии». Предположение о назначении герцога Карла, видимо, упорно держалось в Петербурге, так как отзвук его находим даже в письме (12 — 23 октября 1788 г.) гр. Безбородко, сообщавшему князю Потемкину: «...дело Финляндии доведено до того, что герцог Карл назначается великим князем самостоятельной Финляндии».

Из этих слухов и гаданий ничего, однако, не вышло.

Герцог Карл, руководившийся некоторое время советами аньяльских деятелей, понял, — после бесцельного для себя очищения Гегфорса, — что введен офицерами в заблуждение. Узнав, кроме того, содержание письма Спренгтпортена, он прервал с ними всякие сношения. Герцог по убеждениям и крови настолько был шведом, что не мог содействовать расчленению государства, корону которого он всю жизнь домогался возложить на собственную голову. Ему оставалось показывать себя преданным королю братом.

Он знал затруднительное положение брата Густава, он видел нерасположение к нему нации, но в то же время не обладал той решимостью, которая требуется, чтобы завладеть троном.

До конца сентября 1788 г. Императрица питала некоторую надежду на то, что скоро «сейм шведский и финский сам собою соберется», но уже в октябре она убедилась, что «шведская нация поныне еще весьма слабо оказывается и упражняется в тихом роптании».

По отношению к финнам она, кажется, после сентября никаких мер не принимала. Аньяльская затея не удалась, и Спренгтпортен вскоре оказался не у дел.

«Старый К. Г. Армфельт наш доброжелатель, взял отставку». Он давно тяготился той ролью, которая выпала на его долю: своим именем и положением он прикрыл замыслы, которым в глубине души не сочувствовал, но — под влиянием своих адъютантов Йегергорна, Клика, Терне и Ладо — тем не менее содействовал.