История Финляндии. Время Екатерины II и Павла I

Члены риксдага проникали во все области управления; они направляли внешнюю политику, ведя иногда переговоры с иностранными державами через свои собственные органы, помимо короля и совета; они принимали и браковали модели оружия, издавали постановления о пище; они устраивали фабричную деятельность; они заключали контракты с подрядчиками и т. д. Особенно сильно их занимали назначения на должности, и нередко указывали, кто должен быть назначен королем на ту или другую вакансию. Вместо того, чтоб держать себя в пределах надзора и выражением одобрения или неудовольствия влиять на ход правления, они увлекались захватом деталей исполнения; между тем известно, что представительное собрание никогда не может действовать в области исполнительной с достаточным знанием дела и безупречной последовательностью.

Вместе с тем сохранился старый, далеко непохвальный, обычай, ставивший сословия судьями политических преступлений. Отсюда произошли те печальной памяти комиссии чинов риксдага, которые производили расследования иногда при помощи пытки и постановляли жестокие приговоры.

Шведский король Густав III

Риксдаги двояко препятствовали направлению правительственных дел: во 1-х, своим непосредственным вмешательством в эти дела, а, во 2-х, самым своим составом. Все сословия риксдага, исключая крестьянского, состояли из чиновников. Пасторов и представителей горожан в периоды сессий на местах заменяли викарии. Что же касается дворянской курии, то в ней насчитывалось иногда более тысячи членов, из коих большинство находились на военной или гражданской службе. Во время созыва риксдага они спешили оставить службу, не стесняясь даже тем, что приходилось бросать ее на произвол судьбы, или прерывать занятия в судах и учреждениях: небрежность простиралась так далеко, что армия оставлялась без офицеров в неприятельской стране. Соединение обязанностей службы и риксдагского права в одном лице особенно вредно влияло на дело. Сегодня они равноправные члены риксдага, завтра один из них начальник, а другой — его подчиненный. Ясно, что нормальных отношений между ними не будет. Представим себе другое возможное положение. Обер-офицер, не стесняясь, выступает в риксдаге против своего начальника. В течение месяцев и годов они пререкались в палатах как равные. Как будет после этого младший молчать и подчиняться старшему в лагере и казарме?

Верховная власть во всем без сопротивления попала в руки чинов риксдага, или, как в 1755 г. выражались, одни только чины риксдага имели власть при короле, пользовавшемся властью, ограниченной законами. Конечно, и чины риксдага были подчинены законам, но этого не желали признать, потому что «законодатель стоит выше, а не ниже закона».

Свобода была у них не более, как слово, означавшее оппозицию королю, пока они сами обладали высшей властью.

Вследствие того, что чины риксдага непосредственно заведовали иностранными делами, разные державы стремились повлиять на них и среди них найти себе приверженцев. Отсюда подкупы и интриги. Риксдаги, подобно польским сеймам, являлись «периодическими большими рынками», на которых почти открыто продавались государственные интересы.

Шведский генерал как-то в шутку сказал семилетнему Густаву, что он будет вторым Густавом Адольфом. «То, что вы теперь говорите, как лесть, когда-нибудь пожалуй будет правдой», ответил кронпринц. Он рос, волнуемый мечтами о славе. Голова его была полна примерами деяний Густавов, Христины, Карла XII. Видя приниженное и зависимое положение отца, он сказал ему: «Король стал куклой в государстве, на которую только в торжественные дни надевают регалии». Господствовавшая партия вмешивалась даже в избрание королевской прислуги. С такой ролью не мог примириться новый глава Швеции.

Графиня d’Egmont писала Густаву III: «Мое первое желание состоит в том, чтоб вам удалось уничтожить то развращение, которое господствует в ваших риксдагах, потому что там, где царствует корыстолюбие, добродетель бессильна. Чтоб достичь этой важной цели, ваше царство долито быть независимо от какой либо другой власти». Этого можно было достигнуть путем усиления королевской власти, но ее нельзя было превращать в своевольную.

Стремление расширить королевскую власть проявлялось в Густаве настолько определенно еще в бытность его кронпринцем, что тогда уже партии подумывали о лишении его прав по престолонаследию. Теперь же, сделавшись обладателем короны, он стал исподволь реализировать мечты своей молодости.

Забыты были Руссо и его проповедь первобытной простоты, забытыми оказались возгласы о народном суверенитете. Густава вдохновляла идея сильной власти, его голову стала заполнять мысль о Балтийской Империи его предков, о присоединении к Швеции Норвегии.