История Финляндии. Время Елизаветы Петровны

20 августа 1742 г. в Швеции собрался риксдаг; он продолжался до 12 сентября 1743 г. Представители Финляндии, не смотря на войну, собрались в обычном числе; невзирая на бедствия, которые обрушила на них партия шляп, они остались ей верны. За несчастный исход войны партия свалила вину на генералов Левенгаупта и Будденброка, которых возвели на эшафот. Оба бессердечно и невинно были казнены.

Следующим большим очередным делом риксдага явился вопрос о престолонаследии. Королева Ульрика Элеонора умерла, не оставив наследников. Нить жизни старого и больного короля Фридриха могла ежечасно оборваться, и нужно было подумать о преемнике. Намечено было два кандидата: партия шляп выдвигала герцога Голштинского, партия шапок стояла за датского кронпринца Фридриха, избрание которого могло продлить военное положение. Избрание первого было в интересах финляндцев, так как оно содействовало к скорейшему миру с Императрицей Елизаветой Петровной. Но в это время герцог Голштинский Петр Ульрих был избран будущим Повелителем России и его кандидатура таким образом отпала.

Шляпы остановились на принце младшей Голштинской линии — Адольфе Фредрике — герцоге-епископе Любском. Довольная этим, Императрица России согласилась предложить Швеции выгодные условия мира. В марте 1743 г. разгорелась борьба между партиями. Братья Вреде особенно горячо высказались за Адольфа Фредрика. Фабиан Вреде грозил даже отпадением Финляндии от Швеции, если она сделается датской. Смысл его заявления таков: «Финский народ сохранит верность, пока у него будет надежда остаться за Швецией; но когда шведы хотят сделаться датчанами, то Финляндия будет навеки оторвана от Швеции, потому что Россия силой удержит завоеванные ею области, и финнам в этом случае лучше добровольно признать владычество России». Подобные заявления, а еще более надежды на успех начатых уже мирных переговоров, склонили три высших сословия в пользу Адольфа Фредрика.

До созыва риксдага и ранее Абоского мира финляндцами велась заметная агитация в пользу Голштинского принца.

Университетские преподаватели с берегов реки Ауры, большей частью находившиеся в Стокгольме, с неослабным интересом и напряжением следили за ходом событий. Один из их среды принял участие в начатой борьбе финляндских дворян против датского кандидата на шведский престол. Это был известный в то время профессор истории Абоского университета Альгот Скарин. Он выступил в Стокгольме с публичной лекцией, в которой, между прочим, заявил, что следовало бы, прежде чем помышлять о новом датском союзе, хорошенько осмотреться, дабы «вместо того, чтоб избавиться от внешнего врага, не повергнуть государство, как внутри так и извне, в горшее беспокойство, не причинить ему нового угнетения и не вызвать более тяжелого преследования». Русские переросли как Швецию, так и Данию, почему лектор рекомендовал осторожность, чтобы не быть опрокинутыми таким могущественным соседом. Скарин не отвергал, что власть России угрожала северным соседям, но он был поражен тем, что державы, которые так заботились о равновесии в Европе, совсем не думали о равновесии между северными государствами. Скарин полагал, что соседние державы, имевшие свою торговлю и расположенные у Балтийского моря, никогда не согласятся на новый союз (Швеции с Данией). Россию слишком встревожило бы подобное объединение и оно дало бы повод для новых враждебных действий. Скарин не довольствовался тем, что указал на возможность потери Финляндии; он подчеркнул значение этой потери и малую надежду когда-либо вернуть потерянное. Он сказал: «Вред, который союз Финляндии с Россией причинил бы не только Стокгольму в торговом и хозяйственном отношении, но и всему государству в отношении его силы и значения, может каждый предвидеть и чувствовать. Кому не известно, что жители в обоих Великокняжествах (innevänarena af bägge Storfurstendömena) гораздо выгоднее поставлены в своем союзе по вопросу о защите, чем объединенные Дания и Швеция. Оплот страны в этих местностях уже раньше находился в руках русских. И если входы, особенно в Гельсингфорсскую гавань, неизбежно будут укреплены, и таким образом стоянка для русской морской армады обеспечена, к чему нация давно стремилась, то все это, особенно при верности жителей, послужит к защите страны, и нечего будет и думать о каких-либо больших преимуществах и силе. И естественно, что в таком случае Финляндии и России легче будет защищаться против Дании и Швеции, чем этим последним, при посредстве транспортов, перевозимых через обширное и открытое море, для нападения на союзников. Свойство Норвегии и Финляндии и местоположение этих обеих стран относительно Швеции нам не безызвестно. А также и то, как тщетно Швеция старалась завоевать Норвегию. Но еще труднее будет взять Финляндию, если нация свыкнется с русским игом, и она забудет о шведском правительстве. Не говорю о других обстоятельствах, которые подтверждают то же самое...».