История Финляндии. Время императора Николая I

Письма Меншикова кратки, но интересны и игривы. В виду их краткости, Меншиков отражается в них мало. Однако, мы узнаем, что он был очень доволен речью Александра I, произнесенной в 1818 г., при открытии польского сейма в Варшаве, и заканчивает свои строки припиской: «князь Меншиков, который в душе поляк». Далее мы видим из писем, что служба Меншикова на Кавказе не была красными днями для него, так как там ему случалось делать целые переходы «пешком по снегу», а другой раз он «38 дней не раздевался от забот осады». Уходя в 1824 г. неохотно со службы, он прибавляет: «выхожу в отставку с внутренней уверенностью, что долг свой исполнил совестно и с честью, а время, которое все открывает, покажет, что я не был либерал и не был заражен крамольными новизнами нашего века, но был усердный слуга престола».

Либералом он действительно не был, но в масонской ложе состоял. Из переписки, сохраняющейся в Военно-ученом архиве главного штаба, видно, что директор канцелярии начальника главного штаба, генерал-адъютант кн. Меншиков, принадлежал к масонской ложе в Дрездене, которая называлась не то Золотое яблоко, не то Пеликан.

Впоследствии приятели Закревский и Меншиков разошлись и последний в своих отзывах не щадил прежнего друга.

В отставке князь пробыл недолго. Уже в ноябре 1825 г. он писал своему другу, Закревскому: «не забудь старого сослуживца, внуши о принятии меня на службу и о возвращении прежних эполет». Сделал ли Закревский что-либо для кн. Меншикова — не знаем, но Государь, к которому Меншиков прежде всего обратился, вернул его на службу.

Вскоре по вступлении на престол Императора Николая Павловича, князь Меншиков был отправлен послом к персидскому шаху, причем мирный посол дружественной державы едва не подвергся участи военнопленного, и если вся миссия избегла неприятностей, то исключительно благодаря твердости, умеренности и проницательности князя.

По возвращении (в 1827 г.) из Персии, князю повелено было преобразовать морское министерство, прославившееся тогда колоссальными злоупотреблениями. Имея всего несколько сотрудников, князь принялся за работу, которую выполнил крайне неудовлетворительно.

Потом он опять на войне. В 1828 г. берет со славой крепость Анапу. Вице-адмирал Грейг успех дела отнес «благоразумию, неутомимости и блистательной храбрости князя Меншикова». За взятие Анапы он был награжден орденом св. Георгия 3-го класса. «Я рад, — сердечно откликнулся А. Закревский, — что Анапа взята и Меншиков, как русский, отличился».

Вслед затем князь, при осаде Варны, был сильно ранен: ядро повредило ему обе ноги. Государь послал своего доктора и князь избежал опасности.

Современники описывают его красивую, стройную наружность, высокий рост, его умные темно-синие глаза, неподдельную улыбку. Обстрижен под гребенку, ни усов, ни бакенов не носил. Мягкость движения, приличие тона и небрежное щегольство — все это выгодно отличало князя Меншикова. В 1834 г. Меншиков побывал в Стокгольме, и швед отметил, что он достойно носил великое имя и его княжеские приемы «в нашей столице заставили всех говорить о себе». Но обычно с губ, этого кавалера александровского Дворца, не сходила холодная саркастическая улыбка. Память князя была изумительная: это целый архив, это дипломатия и история всего света, как выразился современник Э. И. Строгов.

Александр I полюбил молодого директора канцелярии князя П. М. Волконского. Князь Меншиков нередко во время бесчисленных переездов Императора сидел в его коляске. Живая фантазия Александра Павловича быстро рождала многочисленные запросы, указания, планы. Молодой Меншиков в своей памяти в большой точности сохранял все изреченное на лету Монархом и аккуратно приводил в исполнение Высочайшие желания. И, несмотря на все это, Александр I скоро расстался с ним. Почему?

Уже ко времени Веронского конгресса, куда князь Меншиков сопровождал Императора, относятся следующие два отзыва о нем Государя, в достаточной степени обрисовывающие взгляд на него Александра I. «Душа Меншикова чернее его сапога». «Le-prince Menschikoff n’a d’esprit que pour mordre» (y Меншикова есть ум только для того, чтобы кусаться). В таком же роде был и третий отзыв о нем Государя, высказанный позднее, Марии Антоновне Нарышкиной: «c’est un méchant homme qui aurait pu être utile, mais qu’on ne peut employer, sa langue attaque tout le monde» (это злой человек, который мог бы быть полезен, но которым нельзя пользоваться, так как его язык задевает всех).

Граф Толь и кн. Меншиков были приятели. Во Франции Толь во время боя сделал какую-то ошибку. Меншиков воспользовался случаем и высмеял его. Государь утешил Толя, дав одновременно совет, «не слишком водиться с Меншиковым, потому что этот очень хитер и семь раз продаст Толя и семь раз выкупит, а Толь и не догадается».

В Лайбахе Петр Як. Чаадаев имел своеобразный разговор с Александром I:

— Иностранные посланники смотрели ли с балконов, когда увозили Семеновский полк в Финляндию?»

— В. Вел., ни один из них не живет на Невской набережной.

— Где ты остановился?

— У кн. А. С. Меншикова, В. Вел.