История Финляндии. Время императора Николая I

Николай Иванович Бахтин (1796 — 1869) начал свой службу в провиантском департаменте военного ведомства, а затем (1827 — 1834) перешел в морское министерство, участвуя в разных походах с кн. Меншиковым. Князь оценил его способности и трудолюбие. В 1831 г. он начал заведовать делами финляндского генерал-губернатора, но не долго, года два. У него был ум чиновника в самом благородном значении этого слова. Он отличался неподкупной честностью и примерной аккуратностью. «Князь уважал Бахтина, — пишет К. И. Фишер, — но не любил его» и в 1833 г. устроил его в канцелярии комитета министров. Его честность была такова, что «лучшему другу он не делал предпочтения перед злейшим врагом». Затем он делается государственным секретарем и, наконец, членом государственного совета.

Николай Иванович Бахтин

Везде он проявил просвещенный гуманный взгляд и прямоту характера. Он был один из тех немногих, которые поддерживали обеспеченное землей освобождение крестьян.

В финляндской канцелярии его заместил К. И. Фишер.

Как велись финляндские дела в петербургской канцелярии Меншикова, дают некоторое понятие записки К. И. Фишера. «Вступив в заведывание финляндскими делами, — говорит он, — я ограничивался сначала принятием приказаний от князя Меншикова и их исполнением»; но впоследствии К. И. Фишер позволял себе спорить с ним и откладывать до тех пор исполнение дел, пока не истощал всех способов убеждения князя. Очень часто, даже по большей части, — утверждает Фишер, — он одерживал верх. Князь был так умен и так благороден, что вовсе не сердился, а напротив, усугублял свое доверие и расширял круг полномочия своего чиновника.

Таким образом, едва ли не главной пружиной финляндских дел сделался К. И. Фишер; но он, как и его патрон, единовременно сидел на нескольких стульях, ведая самые разнообразные специальности. С 1835 г. Фишеру поручена была еще канцелярия комитета образования флота. Кроме того, на него возложена была по морскому ведомству редакция всеподданнейших отчетов.

«Приняв финляндские дела, — повествует далее Фишер, — я нашел в них целый архив шпионской системы Закревского. Кн. Меншиков разрешил мне запечатать эти тюки, никогда не справляться с ними и забыть, что такая система существовала. Князь соблюдал конституцию с величайшим тщанием, устраняя даже наружные формы, которые могли бы показаться нарушением принятых обрядов, И, проницательностью своих видов и убеждений, умел держать все партии в равновесии, не убивая ни одной, но и не дозволяя ни одной брать над другими верх. Этого не умел достичь ни Закревский своим шпионством, ни Берг — сладостью своего слова».

Все эти заявления крайне преувеличены. Прежде всего нам нигде пока не удалось найти следов шпионского архива А. Закревского и указание на него остается всецело на совести Фишера. Точно также нигде в действиях Меншикова нельзя усмотреть его желания соблюсти конституционные формы. «Если когда-нибудь, пишет финляндец, — то именно тогда административные меры противоречили не только общественному мнению, но и общественному чувству справедливости». Наконец, никаких партий князю в равновесии держать не приходилось, так как при нем безраздельно господствовали аристократы-шведоманы, а зарождавшаяся тогда демократическая фенноманская партия временами имела в Меншикове своего опаснейшего врага.

В Гельсингфорсе по-прежнему продолжала существовать постоянная канцелярия финляндского генерал-губернатора, которая в силу неизбежности, всегда находилась в несколько исключительном положении. Обособленность эта сделалась заметной при А. А. Закревском. Стеной, отделявшей канцелярию, явился трудный вопрос о пополнении её чиновниками. «По конституции финляндской допускаются в службу того края одни природные её жители, — писал в 1827 г. А. Закревский. — От сего встречается великое затруднение находить чиновников, которые, будучи подданными финляндскими лютеранского закона, кончившими курс учения в Абовском университете, знали российский язык в совершенстве». А. Закревский не согласился шаблонно заместить двух вакансий, находя, что его канцелярия не может быть поставлена в уровень с другими местными учреждениями. Государь Император также признал, что эта канцелярия, принадлежа «к званию генерал-губернатора яко наместника в оном крае, находится в особом положении», почему указал, что действующие в Финляндии общие положения о замещении должности «не могли быть вместны в отношении к оной канцелярии», что было закреплено рескриптом 2 мая 1827 г.